— Нина, Нина, что же делать, — заговорила рядом появившаяся Катя, обнимая ее за плечи. — Хочешь, перебирайся ко мне, — снова будем жить вместе?
— Подожди, Катюша, дай опомниться. Собрать бы мне его в дорогу, да колец вон сколько непроверенных!
— Сменщицу твою пораньше вызовем. А ты иди, провожай. И верь: все будет благополучно.
Катя довела подругу до лестницы, не переставая подбадривать и утешать. За шумом не каждое слово было слышно, но Нина и не старалась вслушиваться.
Данила оставался в цехе сдать дела, попрощаться: он уже больше не принадлежал ей, и с этим ничего нельзя было поделать.
«Обречена… обречена», — настойчиво стучало в висках. Нина попробовала взбунтоваться:
«Обречена, на что?» — «На одиночество, на тоску!» — будто кто-то со стороны злорадно подсказал ей. «И зачем ему понадобилось обивать пороги военкомата, — специалисту, инженеру? Зачем?»
«Ах, я не могу осуждать его. Таков он есть, мой Данила Седов!»
В их комнате зеленый полумрак от ветвистой липы, следы поспешного ухода: неубранная постель на тахте, на столе посуда.
— Данила зайдет сюда перед отъездом и в последний раз обнимет меня, — вслух произнесла Нина, и представила, как день изо дня будет возвращаться домой одна, ждать писем. Живут же так тысячи и тысячи других женщин. Вон Екатерина, например… Бедная Катя!
— А я не могу, не могу без него! Боже мой, для чего я выжила, не умерла тогда в госпитале? — стоя посреди комнаты, тоскливо воскликнула Нина и тотчас ужаснулась тому, что ей пришло в голову!.. Целых два года любви, счастья с Данилой… Да ради этого у нее хватило бы силы не только выжить, — воскреснуть из мертвых!
С лихорадочной поспешностью Нина достала из-под тахты чемодан, принялась укладывать вещи Данилы. Он мог появиться с минуты на минуту, а ей дорог каждый миг, проведенный с ним!
Нина проводила мужа до военкомата. Сидя уже в грузовике среди других мужчин, Данила махал ей рукой и кричал что-то. Слова трудно было разобрать, потому что кричали все.
Данила был в фуражке и шинели защитного цвета. Нечто самоуверенное, непривычное для глаз Нины, появилось в его осанке.
И странно, эта самоуверенность подействовала на Нину успокаивающе.
Дома ее ожидала Катя с газетой в руках, хотя от усталости у нее слипались глаза.
— Не выгонишь, останусь переночевать, — такими словами встретила она хозяйку комнаты.
— Господи, Катенька, ничего лучшего ты не могла предложить!
«Дружок мой, чуткий, заботливый!» — думала Нина, лежа возле спящей Кати. Потом мысли ее переносились к Даниле: пока он учится на курсах, можно быть спокойной за его жизнь, а там кто знает, — должна же когда-нибудь кончиться война! Им обязательно повезет с Катей!
Первое письмо от Данилы, вместившее целых пять дней разлуки: что делал, о чем думал, какой представлял себе Нину, — было похоже на дневник. Нина читала про себя, читала вслух, потом дала прочитать Кате, требовательно ожидая ее мнения.
Подруга опять, как когда-то в госпитале, сказала ей ту же фразу:
— Он любит тебя, Нина, очень любит.
Нина удвоила старания на работе: она настолько уже хорошо знала свое дело, что не отказалась от двух учениц, которых предложил ей начальник цеха.
— Будете писать мужу, кланяйтесь ему от меня, — попросил Николай Николаевич и сам поклонился своей лысеющей головой. — Трудновато мне без главного инженера, деловитый был.
«А мне-то каково, если бы вы знали!» — чуть не сорвалось с губ Нины.
Глава 21
Это было совсем не просто — взять и решиться вместо двух станков встать за четыре!
Когда Катя читала заводскую многотиражку, где назывались имена многостаночниц, то в одном, то в другом цехе, — она невольно ловила себя на чувстве зависти: отважные, не побоялись и хорошо справляются!
Катя стремилась разузнавать, кто они, давно ли на станках, и всегда затаенно волновалась, если оказывалось, что на заводе недавно: ни довоенного стажа позади, ни училища. Вот, стало быть, как, Екатерина Ермолова!
Работая на своих одношпиндельных полуавтоматах, Катя с особым пристрастием проверяла свою работу.
Было все в норме и даже лучше. И вот это лучше давало Кате право надеяться в будущем, что и на четырех станках она сумеет обойтись без наладчика. Иначе к чему огород городить!
Жаль, нет Данилы Седова. С его дружеской поддержкой она давно бы покончила со своей боязнью!
Зато оставалась Нина, и было похоже, что они как будто обменялись ролями. Каждый день одни и те же разговоры: бери да бери четыре станка! А на первое время Нина обещала «выколотить» из мастера Вагоновой первоклассного для Кати наладчика.