— Хорошо! Ты, пожалуй, прав; к тому же мне надо еще сварить листья. Только вот я не знаю, где же здесь аптека. В городе все спят; не найдешь никого, кто бы показал этот дом.
— Ты же умеешь отыскивать любые следы, а разве аптеку не найдешь?
— Постараюсь.
Я отворил ворота и вышел на пустынную площадь. Вряд ли аптека располагалась в каком-нибудь закоулке. Она наверняка находилась где-нибудь в центре города, куда легче всего добраться, а я как раз находился именно здесь.
Оглядывая домик за домиком, я заметил старую, обветшалую развалюху, отдаленно напоминавшую жилище. На двух расшатанных гвоздях висела покосившаяся табличка, на которой, к счастью, еще читалась надпись — белая на зеленом фоне: «Хаджи Омрак, доктор медицины, и аптека снадобий». Итак, этот хаджи был врачом, и у него имелся титул доктора или он сам присвоил его себе.
Дверь была заперта, но я толкнул посильнее, и она тотчас подалась. Звонка не было видно, зато виднелась веревка, на концах которой висела пара дощечек. Взрослый человек легко мог достать их. Предположив, что это своего рода колокольчик, я схватил дощечки и стукнул их друг о друга. Раздался такой шум, что пробудил бы любого спящего.
Однако я еще долго колотил в этот кимвал, пока меня не услышали. Надо мной медленно приоткрылся сломанный ставень. Потом показалась странная физиономия. Я увидел желтоватую лысину, блестевшую как слоновая кость; лоб, испещренный складками; два маленьких, заспанных глаза; нос, напоминавший скорее носик бурого глиняного кофейника вроде тех, которые встретишь у нас в деревнях; я увидел широкую складку рта почти без губ; угловатый подбородок, который, казалось, был не шире, чем нос. Наконец, донеслась первая фраза:
— Кто там?
— Пациент, — ответил я.
— Что за болезнь?
— Желудок сломал, — пояснил я без обиняков.
— Сейчас, сейчас! — крикнул доктор. Судя по голосу, он ни разу еще не сталкивался с подобным случаем.
Голова поспешно исчезла; а поскольку я все еще отважно взирал вверх, на меня просыпались части ставня. Я был столь хладнокровен, что отскочил в сторону, лишь когда доски уже лежали на земле.
Через минуту я услышал за дверью такой шум, словно там начиналось землетрясение. Завизжали кошки, залаяла собака, повалилась посуда; кто-то вскрикнул невыразимо красивым женским голосом. Потом на дверь налетело то, что, по-видимому, было доктором. Дверь открылась, и сей ученый муж, встретив меня нижайшим поклоном, милостивейше попросил войти.
Что за образину я увидел перед собой! Этот «доктор и аптека снадобий», если бы его вздумали выставить на наше свекловичное поле, нагнал бы такой неописуемый ужас на воробьев, коноплянок, щеглов и чижей, что они улетели куда-нибудь в Марокко, чтобы никогда в жизни более не возвращаться.
Вблизи его лицо казалось еще более древним, чем прежде. Оно изобиловало складками и морщинами; здесь не найти было ни одного гладкого места. Его халат напоминал скорее рубашку, которая пусть и свисала с плеч до лодыжек, но прикрывала наготу лишь наполовину, ибо почти сплошь состояла из длиннющих дыр и прорех. На одной ноге он носил изрядно стоптанную, красную кожаную туфлю, на другой — сапог из черного войлока. Однако войлок истончился до того, что большой палец ноги бесцеремонно высовывался оттуда, озирая просторы Османской империи. Его лысина была прикрыта старым дамским ночным колпаком, надетым задом наперед из-за той спешки, с которой он помчался исцелять мой сломанный желудок.
— О господин, подойдите поближе! — промолвил он. — Взгляните-ка на эту жалкую кузницу здоровья, где заправляет всем ваш покорный слуга!
Он склонил голову почти до земли и, переставляя ноги как на ходулях, двинулся назад, пока не раздался чей-то пронзительный вопль:
— Какой же ты баран! Взял и наступил мне на мозоли!
Он испуганно подпрыгнул и отскочил в сторону. И тут я узрел нежное создание, шепнувшее эти кроткие слова.
Казалось, оно состоит лишь из лица, старой дерюги и двух голых, ужасно грязных ног. И все же эти ноги были бесконечно привлекательнее, чем лицо. Обладатель «кузницы здоровья» был настоящим Аполлоном по сравнению со своей женой. Я бы предпочел стыдливо умолчать о прелестях ее лица.
Тем временем она подошла ко мне и поклонилась так же почтительно, как и ее супруг.
— Добро пожаловать, милостивый повелитель! — приветствовала она меня. — Мы счастливы узреть красоту твоего лица. Что тебе угодно от нас? Потоки нашего повиновения да изольются на тебя водопадом.
— А ты, наверное, нимфа этого восхитительного водопада? — промолвил я весьма вежливо, ответствовав ей столь же учтивым поклоном.