— Покажи мне ее!
Он принес мне флакончик, на котором, как я и предполагал, можно было прочесть: «Eau de Javelle, fabrique de Charles Gautier, Paris».
— Как ты достаешь эту щелочь? — спросил я его.
— Я купил несколько флакончиков у торговца, гостившего у меня. Он прибыл из столицы Франсы, которая зовется Прагой.
— Ты ошибаешься. Прага — столица Богемии, а столица Франсы — Париж.
— Эфенди, ты знаешь все?
Его супруга мигом встряла в наш разговор:
— Молчи! Я давно это знала. Ты дурак, а не врач и аптекарь! Что вам еще угодно, повелитель?
— Есть у тебя ртуть?
— Да. Мы наливаем ее в барометр и термометр, когда изготавливаем их.
— Как? Вы мастерите их сами?
— Да. Ты нам не веришь?
— Охотно верю! Когда человек знает столько лекарств, он знает все!
— Ну разве не так? Ты, я вижу, умный и образованный человек. Сейчас мы получили партию из Салоник. А когда у нас не было ртути, мы заливали в трубки козье молоко. Оно такое же белое и показывает погоду точнее, чем ртуть.
— Ты серьезно это говоришь?
— Конечно. А ты разве этого не знал?
— Нет, моя почтенная.
— Вот видишь, мы здесь умнее, чем в западных странах. Козы точно знают, что за погода на дворе. Если собирается дождь, они мчатся прямо в загон. Так что молоко — полезная вещь.
— Ты женщина умная. Это сразу видно.
— Так сколько же тебе ртути, повелитель?
— Примерно полкило. Есть у тебя столько?
— Побольше есть.
— Погоди немного. Я хочу лишь глянуть, есть ли у тебя еще одно вещество, что мне нужно.
— Какое же это?
— Висмут. Это, конечно, редкий металл. Есть ли он у тебя?
— Да. Мы готовим из него чудный белый грим.
— Хорошо. Тогда дай мне его.
— Ртуть налить тебе тоже в пакет?
— О нет! Ртуть сразу же улетучится.
— Ах, конечно! Это как любовь мужчин. Она тотчас пройдет, если, если…
— Если ее насыпать в такой же кулек?
— Да, только кулек — это сердце. И он не удержит вашу любовь. Ох, любовь, любовь! Сколько бедных женщин ты сделала несчастными.
Она гневно глянула на мужа, сорвала с него колпак, водрузила себе на голову и прошипела:
— Эх ты, как ты можешь наряжаться в мои украшения! Хочешь осквернить свою жену?
Он быстро прикрыл свою лысину руками и воскликнул:
— Ну, жена, ты сама попираешь священное достоинство мужчины! Разве ты не знаешь, что нам воспрещено обнажать главу нашего тела!
Но остроумная бабенка нашла, как ему помочь. Она ответила:
— Надень-ка коробку из-под муки!
В тот же миг она схватила круглую картонку, в которой еще оставалась мука, и, не обращая на это внимания, нахлобучила коробку прямо на «главу его тела». Его лицо тотчас покрылось пудрой. Однако он не рискнул проронить хоть слово и спокойно отнесся к необычному цилиндру, надетому на лысое вместилище его учености. Как правоверный мусульманин, он не мог обнажить свою голову и потому был счастлив, что она вновь была чем-то покрыта. Какое впечатление эта шляпа произвела на меня, умолчу. Он же, опустившись на колени, принялся рыться в старой посуде.
— Что ты там ищешь? — спросила его прекрасная половина.
— Бутылку, чтобы отлить туда ртуть для эфенди. Вот как раз одна завалялась.
Он поднялся и протянул жене бутылку. Она была так велика, что в нее уместился бы весь запас ртути и, может быть, даже осталось еще место. Жена поднесла бутылку к огню, взглянула на ее содержимое и сказала:
— Там еще есть старый лак!
— А разве это повредит?
— Очень здорово! Возьми-ка воду и отмой бутылку!
Он послушно удалился с бутылкой.
Через какое-то время, проведенное мной в беседах с ученой женщиной, он вернулся, раскрасневшись от напряжения, и в отчаянии промолвил:
— Я так и не отчистил ее. Попытайся сама!
— Ну и бестолочь ты! — сказала она. — Вы, мужчины, ничего не умеете.
Она удалилась с бутылкой. Я не проронил ни слова. Он доверительно принялся рассказывать мне случаи из своей счастливой семейной жизни, пока не вернулась жена, еще более красная, чем прежде был он.
— Эфенди! — пожаловалась она. — Бутылка заколдована. Лак не достать оттуда.
— Я знаю, как это сделать.
— Как? Неужели?
— Да. Его надо удалять оттуда не водой, а скипидаром. Вода не растворяет лак.
— Ты бы мог нам это сказать!
— О нет, это вас обидело бы.
— Почему?
— Аптекарь обязан это знать. Вообще это знает любой, кто даже и не учился химии. Если бы я сказал вам об этом, вы сочли бы мои слова за невежливость, ибо они прозвучали бы как сомнение в том, что вы изучили тысячу и одно лекарство.