— Они? — с притворным изумлением переспросил посыльный.
— Ты их знаешь? — спросил я его.
Он коротко качнул головой.
— А разве ты не слышал о них? — продолжал я прощупывать его.
— Немного. Казий-муфтий сказал мне, что они хотят на тебя напасть.
— Я знаю об этом.
— От кого?
— От одного хорошего друга. Если они умны, пусть держатся от меня подальше. Я не позволю с собой шутить.
— Да, я слышал это, — он лукаво улыбнулся, — тебя и твоих людей даже пуля не берет.
— О, это еще не все!
— Да, пуля даже отлетает к тому, кто выстрелил.
Он смерил меня хитро прищуренным взглядом, как будто хотел сказать: «Послушай, у тебя все дома, у меня тоже; друг друга нам не провести». Он был умнее «прокурора». Тог тоже заметил его улыбку и верно истолковал ее, спросив:
— Ты, пожалуй, не веришь этому, Тома?
— Ох, если сам эфенди это говорит, так тому и быть!
— И я тебе присоветую думать так же. Сомневаться в этом оскорбительно, а ты ведь всегда был учтивым человеком.
— Да, Аллах тому свидетель. Поэтому я думаю, что эфенди тоже проявит к нам некоторую учтивость и докажет, что пуля его не берет.
Халеф наблюдал за нами. Это вошло у него в привычку, ведь всякий раз, когда мы встречали кого-нибудь, он читал у меня по лицу все, что я думаю о встречном. Он тут же показал мне, что не доверяет этому посыльному, и взялся за рукоятку плети, промолвив:
— Эй ты, послушай-ка! Ты принялся обучать учтивости нашего знаменитого эмира? Ежели ты думаешь, что тебе это дозволено, я готов ударами этого бича начертать правила учтивого тона у тебя на спине. Раз уж ты так заважничал и надулся, как лягушка, отчего бы тебе не поквакать?
Он встал и с явной угрозой сделал несколько шагов в сторону посыльного. Тот моментально отлетел к двери и прокричал:
— Постой, постой, о хаджи! Мне и в голову не приходило читать вам проповеди. Пусть плетка повисит у тебя за поясом. Я вовсе не намерен знакомиться с ней ближе.
— Тогда веди себя так, чтобы мы остались довольны тобой. Мы дети единого пророка и сыновья падишаха, и нам не нравится тот, кто носит имя Тома. Так могут звать лишь неверного, коему дозволено глодать только корки от дынь мусульманина. Впрочем, мы докажем вам, что в наших словах не было лжи и что нам даровано творить чудеса и знамения, взирая на которые вы онемеете от удивления. Эфенди, сделать нам это?
— Да, Халеф, если тебе это по нраву.
— Мне по нраву. Дозволь нам выйти во двор!
Когда мы выглянули туда, двор был полон людей, застывших в ожидании чуда, обещанного им казием-муфтием. Те, мимо кого мы шли, взирали на нас широко раскрытыми глазами, а стоявшие поодаль вытягивали шеи, дабы видеть любое наше движение.
Маленький хаджи схватил плеть и начал расчищать себе дорогу, раздавая удары налево и направо. Наш путь лежал к небольшому сараю.
— Сиди, ты дашь мне пули? — тихо спросил он.
— Нет, я хочу быть уверен, что несчастья не приключится. Сперва мы попробуем настоящую свинцовую пулю. Поговори с людьми. Из тебя оратор лучше, чем из меня.
Он был очень польщен этой похвалой. Его лицо вытянулось; он произнес громким голосом:
— Люди Остромджи, вам даровано незаслуженное счастье зреть четырех отважных мужчин, сквозь тела которых не проникает ни одна вражеская пуля. Откройте ваши глаза и напрягите ваш ум, дабы явленное вам чудо никоим образом не ускользнуло от вас и вы могли рассказать о нем вашим детям, детям ваших детей и внукам ваших далеких правнуков, если вы доживете до них. Держитесь порядка и не шумите, чтобы не мешать нам, ну а теперь пришлите ко мне человека, слывущего лучшим стрелком, и пусть он возьмет свое оружие.
Послышалось негромкое бормотание. Все искали стрелка. Наконец, вперед выступил человек с ружьем в руке. Кроме него, я не видел ни одного человека с оружием.
— Твое ружье заряжено? — громко спросил я его.
— Да, — ответил он.
— Много у тебя с собой пуль?
— Нет, господин.
— Ничего страшного, я дам тебе свои. Но сперва покажи нам, что ты умеешь стрелять. Видишь, к сараю прибита новая доска? Там есть сучок. Попробуй в него попасть.
Он отошел назад, вскинул ружье и выстрелил. Многие из присутствующих поспешили проверить, куда он попал, и обнаружили, что он промахнулся лишь на полдюйма.
— Выстрел не вполне удался, — сказал я, — попробуй еще раз.
Я дал ему одну из отлитых нами свинцовых пуль. Второй выстрел был точнее; на этот раз стрелок тщательнее прицеливался. Я дал ему три другие пули, украдкой спрятав свинцовую пулю в правый кулак, и сказал: