— Я тоже его узнал.
— Он был как огонь, но я наседал ему на пятки. Тут он споткнулся и упал. Я был так близко от него, что не сумел остановиться и, наткнувшись на него, тоже свалился. Он этой заминкой воспользовался, вскочил на ноги и убежал.
— Это было глупо. Он мог бы наброситься на тебя.
— Конечно. Эти плуты ни на что не годятся.
— Кто же стрелял?
— Я. Поднимаясь, я достал из-за пояса пистолеты и выстрелил в него. Только я тоже сглупил и стрелял на бегу. Если бы я остановился и спокойно прицелился, я бы точно в него попал, ведь мои пистолеты бьют далеко. Уж такой момент точно не повторится.
Омар вернулся, принеся материалы для перевязки.
— Под окном лежит ружье Манаха, — сказал ему Халеф. — Принеси его сюда.
— Но я тоже хочу послушать твой рассказ.
— Я подожду.
— Когда Омар принес ружье, выяснилось, что Манах наверняка получил увесистую оплеуху, ведь приклад треснул. На дуле хорошо были видны следы от моих пуль.
— Оно же не заряжено, — сказал Халеф, усердно вытирая кровь с лица. — Значит, он выстрелил в тебя.
— Конечно! Почти одновременно со мной.
— Тогда пули, выпущенные из твоего ружья, подбросили его вверх, а его пуля наверняка застряла где-нибудь в стене, возле самого потолка.
Оско взял лампу и вскоре нашел отверстие, в которое вошла пуля.
— Вот она! — сказал он. — Она бы сидела сейчас в твоей голове, сиди, если бы я вовремя не заметил, что в тебя целятся из ружья.
— Да, я обязан тебе жизнью.
— Я горд этим. Мы многим обязаны тебе, особенно я, ведь ты освободил мою дочь из рук этого Абрахима Мамура. Теперь вот и я оказал тебе небольшую услугу.
— Небольшой эту услугу я бы не назвал. Я тебе благодарен от всего сердца.
— Тебе не нужно меня благодарить. Любого другого на твоем месте застрелили бы, хоть я его и предупредил бы. Как же ты догадался выстрелить прямо в ствол, чтобы отвести его в сторону? Ты ведь мог просто пригнуться.
— Он все равно бы нажал на спуск и тогда попал бы в тебя. Он уже взял ружье на изготовку.
— Значит, ты меня хотел спасти?
— Да, я так думал. И раз уж мы нашли его пулю, можем поискать и мои. Они отлетели от его ствола одна вниз, другая вверх, и обе свернули в сторону. Посмотрите-ка на краю окна.
Верно, они застряли почти рядышком в мягком необожженном кирпиче. Оско извлек их.
— И ту, вверху, я тоже возьму себе, — сказал он. — Сохраню-ка я их на память о пережитых минутах. Продолжай, Халеф!
Тот рассказал:
— Остальное ты знаешь точно так же, как и я. Я догнал Манаха и схватил его сзади. Он что есть силы прыгнул в сторону и вырвался — я упал. На этот раз он был умнее, чем раньше. Он бросился и схватил меня за горло. Я выхватил нож, чтобы вонзить его снизу между ребер; тут на меня накинулся еще один. Кто он был, не знаю, но завтра мог бы его узнать, ведь я полоснул ему ножом по лицу так, что он разжал руку. Тогда он приставил к моей голове ствол пистолета. Но кровь заливала ему глаза; он сказал: «Держи его крепко, Манах». Тот так и сделал. Я лежал лицом в сторону. Оружейное дуло упиралось мне в висок. Я откинул голову назад; он нажал на спуск. Мне показалось, будто кто-то провел мне по лбу раскаленным прутом; тут же я собрался с силами, чтобы вырваться. Нож выпал у меня. Оба врага крепко держали меня за шею и руки. Вдруг мне стало легче дышать. Один из них испустил проклятие, так как кто-то схватил его сзади.
— Это был я, — промолвил Оско, — я схватил его за горло. Однако я чересчур поспешил и не очень удачно вцепился. Он вырвался и убежал.
— Да, а тем временем улизнул и Манах, — добавил Халеф. — Я уже задыхался, пока же перевел дух, Манах незаметно исчез.
Не поддается описанию то удивительное чувство, что мы испытали: внезапно мы оказались перед лицом смертельной угрозы и столь же быстро спаслись. К счастью, миллионы людей не имеют понятия о подобном чувстве.
Рана Халефа легко поддавалась перевязке; после нее мог остаться лишь небольшой рубец.
— Вот, мой милый проказник, еще один знак доблести! — сказал я ему. — Что молвит Ханне, жемчужина среди жен, увидев эти памятные меты твоей храбрости?
— Она молвит, что я получил их ради моего сиди; он ведь и ей по душе. Ох, что я мог бы поведать о нас! Среди народа бени-араб немногим доводилось совершить путешествия, подобные нашему! И тогда, если я… Тихо!
Мы услышали отдаленный звук — какой-то звон, напоминавший комариный. Он все усиливался; вскоре мы уловили боевой марш воинства, возвращавшегося к нам.
— Они идут! — сказал хозяин, поднявшись наконец со стула. — Они приведут пленных.