— Смахивай, сколько хочешь, пока себя не смахнешь. Я твой друг. Ты приветил бедного портного и угостил его. За это я благодарен тебе и хочу предостеречь от дурных поступков. Ты же и не думаешь меня слушать и потому не сумеешь спастись. Ты здесь чужак; я эту страну знаю лучше, чем ты. Я обещал проводить тебя до Какандел, но теперь я вижу, что этот город ты не увидишь никогда в жизни, ибо жизнь твоя намного короче этого пути.
— Через два-три дня я там буду.
— Нет, ты попадешь в город мертвых!
— Ты так уверен? Звучит так, словно вы с Жутом приятели!
— Это не твоя забота. Я говорю так лишь потому, что уже убедился на чужих примерах: Жут не позволит никому шутить с собой.
— Ого! Со свояком Деселима я тоже шутки шутить не намерен!
— Господин, а это тебе кто выдал? — опрометчиво выпалил он.
Теперь-то я его ухватил — несмотря на всю его удивительную хитрость, на его огромное притворство. Он знал Деселима и знал, что тот был свояком Жута; он сам себя выдал. Но я сделал вид, что ничего не заметил, ведь стоило мне показать, что я раскусил его, мне бы ничего не удалось из него вытянуть.
— Он сам мне это сказал, — ответил я.
Он быстро скользнул по мне сверкающим взглядом. Это был взгляд ненависти. Он знал, что я свернул шею Деселиму. Это я заметил в его взгляде. Этот щуплый, вежливый, подобострастный человечек был моим смертельным врагом.
— Это было очень неосторожно с его стороны, — дружелюбно заметил он, — но ведь знает же Деселим, чем занимается его свояк и что он-то и есть Жут?
Ага, он заметил свой промах и попытался загладить его, изобразив на лице детскую непосредственность.
— Конечно, он знает это, иначе не сказал бы мне, — ответил я.
— Как же ты выпытал это у него?
— Хитростью.
— О Аллах! Ты очень опасный человек! Будь я Жутом, я приказал бы мигом убить тебя, но раз я лишь бедный портной и честный человек, я радуюсь тому, что есть на свете такие умные люди, которые способны перехитрить злодея. И если ты владеешь этим секретом, это очень опасно для тебя. Жут наверняка прикажет тебя убить, чтобы защититься.
— Ба! Меня часто пытаются убить, особенно разохотились в последнюю неделю. Вчера дважды пытались, позавчера и еще третьего дня. Сегодня вот миридит решил стрельнуть по мне свинцовой дробью или прикончить меня топором!
— Как же ты отважился поехать следом за ним?
— Я выслеживал и других разбойников!
— Если бы он обернулся, ты бы погиб!
— Нет, он бы погиб!
— И не рассчитывай на это! Он миридит, храбрец!
— А я каков, ты сегодня увидишь. Когда я следовал за ним, я все время оставался у него за спиной. Разве не мог я в любой момент выпустить в него пулю? Кто был у кого в руках, я у него или он у меня?
— На этот раз он был у тебя в руках, ведь ты же отличный стрелок, но если сегодня вы вновь встретитесь, ты окажешься в его власти.
— Не верю я в это.
— Ну, как же! Он тебя караулит и подстрелит тебя в любой момент. Ты даже не заметишь этого. Ты вообще его не увидишь, а станешь трупом.
— А я говорю тебе, если он отважится поднять на меня оружие, он погиб!
— Послушай, господин! Аллах мне свидетель, ты говоришь дерзкие вещи! — гневно воскликнул он.
— Никакая это не дерзость. Я знаю, что говорю!
— А я говорю тебе, даже если его пуля случайно не попадет в тебя, он зарубит тебя чеканом. Он умеет бросать чекан. А ты хоть раз бросал гайдуцкий топорик?
— Нет.
— Тогда ты конченый человек. А если ты все же улизнешь от него, наготове будут другие, от которых ты убежал вчера. Они могут напасть на тебя из-за каждого куста.
— Не может быть!
— Почему?
— Потому что они поехали в Энгели. А будь они здесь, то оставили бы следы; моя лошадь узнала бы их по фырканью, да и я заметил бы их издали, ведь мои глаза уже много лет как привыкли ориентироваться в лесу.
Он был совершенно уверен, что я умру в ближайший час, поэтому злился, что я так пренебрежительно отзываюсь о своих врагах.
— Повторяю тебе, — промолвил он, — тебе уже не помочь. Ты ведь сам не уверен в правоте своих слов!
— Если в правоту требуется верить, то какая же это правота! Давайте прервемся. Ты нас узнаешь еще лучше, чем прежде. Если я захочу, винтовка миридита даже не выстрелит, как бы он ни старался.
— Так ты умеешь колдовать?
— Ба! Я разбираюсь в колдовстве не более остальных людей, но зато могу дать отпор таким людям, как этот брат мясника; я знаю, как от него защититься. Халеф, если он нападет на меня, то оставьте его мне. Вам незачем вмешиваться в это дело.