Весь класс, обернувшись, следил за стычкой молодого учителя с первым силачом в школе Пашкой Земцовым. Ждали, что Виктор Николаевич пошлет кого-то за директором Марией Егоровной.
— Земцов! Встань, когда с тобой разговаривает учитель!
Голос Виктора уже гремел. Но Земцов по-прежнему, ухмыляясь, сидел.
— Пашка, встань! — послышался с передней парты чей-то голос.
Но Земцов продолжал сидеть. И, не в силах уже сдержаться, учитель, подхватив хулигана своими «руками» под мышки, почти вынес его за дверь.
— Продолжаем урок, ребята. Садитесь.
И только теперь, опомнившись, понял, что урок он уже вести не может, пропал голос, дрожали руки.
— Я должен извиниться, ребята, за свой поступок… Не перед Земцовым, а перед всеми вами. Иного выхода у меня не было, как только вытолкать его взашей.
Согнувшись, плохо видя, учитель вышел.
На следующий день, когда пришел в школу, Земцова среди ребят не было.
— Пашка Земцов явился, но мы его прогнали, — заявил учителю староста класса, худенький, остроносый мальчишка — племянник Никиты Королева. Глядел он на учителя исподлобья, как-то смущенно, словно чувствовал себя виноватым. Было заметно, что весь класс тоже взволнован и переживает. Сразу отлегло от души — ребята поняли. Они не осуждают поступок учителя. Они за него. Уже в конце урока Виктор Николаевич предупредил:
— Если Земцов придет, не прогоняйте. Я сам с ним поговорю.
И Земцов пришел. Правда, не сразу, дня через три. При виде учителя, когда тот вошел в класс, высокий плечистый подросток приподнялся, заметно растерянный, без обычной своей ухмылки.
Виктор подошел к нему.
— Земцов! Если не хочешь, на моих уроках быть, я тебя не принуждаю. Иди погуляй. Начнется следующий урок — вернешься. Договорились?
И услышал:
— Я больше не буду…
Урок прошел спокойно.
23. В СВОЕЙ СЕМЬЕ
Прошло еще несколько лет… Они не принесли чего-либо нового в жизнь Виктора. Занятия в школе, работа дома в своем хозяйстве. В преподавании появился необходимый опыт. Привыкли к нему и школьники.
Главное, в школе и дома он трудился наравне со всеми.
— Работяга! — говорили про него соседи. — Любит трудиться. — Трудолюбие Виктора вызывало уважение у окружающих. Пила, топор, рубанок, правда, с трудом, с помощью особых приспособлений, подчинялись его «рукам». Уже давно почти полностью он обслуживал себя сам, не нуждаясь в няньках.
Постройка своей новой избы на свободном плане напротив старой затянулась на два года. Но зато они жили теперь в добротном доме — просторном пятистенке, с разными хозяйственными пристройками. На дворе корова, теленок, несколько овец, куры. Жена работала бухгалтером в соседнем леспромхозе, мать, как и прежде, трудилась в колхозе и дома, помогая растить двух внучат — сына и дочь Виктора. Чего же можно большего желать? Кажется, он достиг всего, чего хотел. Жили в достатке, в мире и согласии, без лишних споров и ненужных ссор. Все уважали друг друга. Все трудились. Соседи завидовали, говорили Нине:
— Как хорошо вы живете!..
— Ну как, по-прежнему рисуешь? — интересовался Иван Иванович Сидорин, любивший заглядывать к Виктору в новую избу.
— Иногда рисую.
Учитель рассказал, что от рисования он больше уставал, чем от другой работы. Слезился глаз. Боялся его Виктор чрезмерно напрягать. Врачи тоже не советовали.
— А я просто запрещаю… — вмешалась в разговор Нина.
— Она у меня диктатор, — улыбнулся Виктор.
Все же он достал папку и показал старику последние рисунки. Это были карандашные наброски односельчан и возвращавшегося с поля стада. Красками Виктор уже больше не рисовал.
Вышел Виктор проводить Ивана Ивановича на крыльцо. И залюбовался. Солнечным июльским светом была озарена деревня. От недавнего теплого дождя-ливня дымились крыши. Было жарко. Белели на деревенской улице свежими бревнами новостройки. Пахло цветущей липой, тополем, еловой смолой. Виктор медленно прошел по двору в огород, где стоял небольшой сарай и несколько ульев с пчелами. Многое здесь было сделано своими руками: и изгородь на усадьбе, и скамейка возле дома. Подбежала трехлетняя дочка Таня. Отец поднял ее на «руки». Вслед за ней, немного бычась, приблизился пятилетний Николай. Он явно был обижен, что сестренку ласкают, а его нет. Пришлось и его приголубить.
— Дайте отцу отдохнуть! — строго прикрикнула на ребят мать.
Вернулся обратно в избу. Снова устроился за своим столом. Вскоре устал. Много писать тяжело. Пожалуй, тяжелее, чем копать землю или пилить дрова. Близок вечер. Стоя у раскрытого окна, Виктор машинально наблюдает за предвечерней жизнью в деревне.