— Найдешь? Ты что, действительно хочешь выйти туда? — наместник смотрел на него как-то странно. Можно было подумать, что он не на шутку испуган.
— Значит, для тебя все это было не всерьез, — мгновенно догадался Лэйми. — Но для меня — все равно да, — он спокойно сошел вниз, на холодный сероватый песок.
— Постой! — сказал Камайа. Он казался растерянным. — Ты же не можешь пойти просто вот так. Тебе ведь нужно выяснить, чего стоишь ты, а не твои знания, верно?
Юноша смутился, уже понимая, куда он клонит.
— Ну… разумеется!
— Хорошо. Наш Император не хочет, чтобы о нас знали тут, Снаружи. Если кого-то изгоняют из города, ему блокируют память и потом записывают поверх нее ложную. Процедура обратимая — мало ли что, даже имперский суд порой ошибается… В общем, если ты хочешь остаться здесь, тебе придется проститься со своей памятью — но только с ней! Характер, личность — все это будет неизменным. Ты согласен?
Лэйми безмолвно поежился. Он в самом деле не собирался заходить так далеко — и потерять все, даже себя. Но вот повернуть назад он не мог — и дело было вовсе не в насмешках наместника. В самом деле, как он будет жить дальше, не зная цены даже самому себе?
— Ну… да, — наконец сказал он. — А… где я?
— В пространстве — почти на том же месте. Во времени… за двести лет до создания Зеркала, совсем незадолго до первого Вторжения Мроо. Так что приключений у тебя будет — хоть отбавляй. Кстати, тут находится один из лучших наших разведчиков — он найдет тебе жилье на первое время и присмотрит, если что…
— Мне это не нужно.
— Зато МНЕ нужно. Если тебя тут убьют, мы вскоре встретимся в аду, и если все это откроется даже потом, то наместником мне уже не бывать. А это хорошая должность.
Лэйми насмешливо поклонился ему.
— Знаешь, я очень хочу жить и совсем не хочу умирать. Я просто хочу узнать, не льщу ли я себе.
— Ну и что ты этим докажешь? Кому это будет важно?
— Мне, Камайа. Я хочу узнать, кто я, и ты мне не помешаешь.
Наместник угрюмо взглянул на него.
— Тогда пошли. Я сам сделаю все, что нужно.
Через час они вышли наружу. Процедура оказалась неприятной и долгой, но пока Лэйми чувствовал себя вполне нормально — препараты должны были подействовать лишь через несколько минут. Прежде, чем проявится вживленная память, какое-то время он будет без сознания. Его подберут предупрежденные наместником агенты и отвезут в найденное ими жилье. Там Лэйми очнется, искренне считая себя природным жителем этого мира — в то почти легендарное время перед появлением Зеркала, когда его мир, задавленный противостоянием двух диктатур, готовился к новой войне, уже с врагами Извне, которая, увы, оказалась последней. В школе ему говорили, что Император сверг тиранов и прекратил войны, но все это было давно. История Хониара сохранила мало подробностей об этом удивительном времени…
— Еще не поздно передумать, — предупредил наместник, остановившись в проеме. — Твои мозги придется, правда, чистить несколько дней, — но это все же лучше, чем собирать их потом по кускам.
— Я не передумаю, Камайа, — ответил юноша. — И ты убедишься, что я не лжец. Пока же — прощай!
Наместник отвернулся, в сердцах ударив по сенсору. С коротким лязгом броневые панели захлопнулись. Лэйми отошел подальше. Отсюда авиус был похож на громадный темный вагон или дом из металла с большущими окнами, казалось, стоявший здесь уже очень давно. Но он тут же с оглушительным ревом поднялся, окутанный тучей взметенного песка. Сквозь облако пыли сверкнули четыре огромных, в рост юноши, призрачно-синих солнца дюз, дохнуло огнем — и машина исчезла за гребнем дюны. Через минуту замирающий гул стих, пыль осела.
Лэйми остался один.
Хониар, Джангр, 200 лет до создания Зеркала Мира, несбывшаяся реальность
3.Прошла неделя. Повернув за угол, Лэйми на минуту остановился, увидев Дворец Джухэни, Председателя Директории Хониар. Прежде всего, дворец был огромен. Над высоким цоколем поднималось шесть этажей, увенчанных фантастическим архитравом — он сам был высотой этажа в два. Облицованная вертикальными полосами мрамора и темно-зеленого камня стена дворца влажно отблескивала, в разноцветных переплетениях же архитрава глаз просто тонул, путался в невероятном множестве причудливых цветов, узоров, статуй, пилястров и розеток. Над этим основным массивом в чистую синеву неба вонзался золотой шпиль.
Когда голова закружилась, юноша помотал волосами и отвернулся, осматриваясь. Позади дворца, за чугунной оградой, был просторный двор, сейчас пустой — вообще вокруг не было видно ни души.
Всю дворцовую площадь обрамляли кварталы аккуратных четырехэтажек — желтых, с белыми карнизами, — а здесь, сбоку, тоже была небольшая, гладко мощеная площадь. Разноцветные каменные плиты складывались в причудливые узоры, похожие на узоры громадного ковра.