Найко помотал головой и осмотрелся. Отведенная ему комната была маленькой, с пепельно-белыми стенами и громадным окном. Узкая дверь вела в чуть менее узкий коридор. В его конце он обнаружил роскошную ванную, обложенную коричневым базальтом в узоре шершавых и гладких полос, и дочиста вымылся в ней. Причесавшись и почистив зубы, Найко отправился на поиски еды.
С другой стороны коридор выходил в круглую гостиную, обставленную кожаной мебелью. Здесь, в одиночестве, сидел Охэйо, одетый куда проще, чем вчера: рабочие штаны, сандалии, черная футболка. Этот наряд смотрелся на нем так же естественно, как и вчерашний: Анниту пошла бы, наверно, любая одежда. Он как раз приступил к завтраку — глубокой фарфоровой миске, до краев полной порезанных горячих сосисок, залитых томатным соусом. Молча, зевая, он принес Найко вторую порцию. Еда была не вполне подходящей для принца, но сытной и вкусной.
Ели они тоже молча, потом Охэйо посмотрел на него — словно в первый раз — и встряхнул волосами.
— Вчера я забыл спросить — зачем ты здесь? Прости, но навестить друга ты мог бы догадаться и раньше.
Найко смутился. В самом деле — зачем он приехал?
— Я действительно забыл о тебе, — наконец неохотно сказал он. — А теперь вспомнил. Вот и…
Охэйо улыбнулся. Найко уже заметил, что слабая, задумчивая улыбка почти не сходит с его лица.
— Я так и думал, примерно. Но вообще-то…
— Что?
— У тебя нет никакого дела ко мне? Чего-нибудь… ну, необычного?
— А это обязательно?..
Охэйо очень внимательно разглядывал его — словно стараясь понять, кто перед ним и к какому делу его можно приспособить. А скорей всего и не «словно». Найко поежился, как от внезапного холода. Анта Хилайа славились неприятной привычкой убивать людей, которые им не нравятся — и незваных гостей тоже.
— Есть что-то, чего ты хочешь — и не решаешься мне рассказать. Поверь мне, я это чувствую. И это «что-то» не очень для тебя приятно. Я прав?
Найко вздрогнул — он понятия не имел, как Охэйо догадался — но молчать и дальше было бы уже просто стыдно. Он рассказал все — это не заняло много времени.
Охэйо выслушал очевидную ахинею с серьезным и деловым выражением лица — а потом рассмеялся.
— История дурацкая и я бы много чего сказал на ее счет… но тебе еще повезло. Мои сны были куда гаже. Но начались в то же время. Я такой же, как ты. Поэтому-то нас и притянуло друг к другу.
Какое-то время Найко ошалело смотрел на него. Его сердце билось так часто, что, казалось, вот-вот выпрыгнет.
— Но… но что все это значит? Неужели мы все умрем?
— Когда-нибудь — обязательно. Вопрос лишь в том, когда и отчего. — Охэйо встал и потянулся. — Знаешь, будущего не существует. Его нельзя предсказать с точностью неизбежности. Только…
— Только — что?
Охэйо отошел на несколько шагов и повернулся к нему, сунув руки в карманы. Сейчас он смотрел на него молча, очень спокойно. Найко вдруг охватило волнение — его мир разомкнулся и он чувствовал, что сейчас узнает нечто очень важное.
— У Реальности существуют варианты — как все могло бы быть — и в каждом из них живем мы. Или умираем. А люди ведь хотят жить, Найко. И их сознания не навечно привязаны к плоти. Они пытаются вырваться туда, где живут их… варианты — и иногда это получается. Тогда-то мы и видим… такие сны.
— Значит, я видел как мог бы умереть — восемь лет назад? И на самом деле ничего не случится?
— Ты видел свою смерть. И я. И Вайми. И еще несколько… моих друзей. Это обычное правило большинства — если что-то случается с другими, оно случится и с тобой. Во всех возможных Реальностях идет война с Мроо — она идет и в нашей. Только их оружие совсем не такое, как у нас…
— А какое? Черного цвета?
Охэйо рассмеялся. Он явно ждал похожего вопроса.
— Оружие — это странная вещь, — начал он, опершись плечом о стену. — Я вот не люблю отрубленные руки и ноги, дырки в башке и обугленную кожу, свисающую лохмотьями. А вот творящие все это штуки мне нравятся. Да и почти всем — по крайней мере, из мальчиков. Пожалуй, ни у кого при виде, скажем, пистолета, не встанет в глазах умирающий парень, зажимающий разорванный пулями живот, ничья рука не дрогнет от омерзения, как от орудия пытки, хотя это, в сущности, одно и то же. Конечно, кое-к-кому и они преотлично подходят — да и если дело дойдет до моей шкуры, я забуду о всяких отвращениях. Но развитие оружия шло в направлении удаления жертвы от убийцы, разрыва между ними материальной связи — и вот это уже мне не нравится. Как-то, страдая от скуки, я разделил все оружие на пять видов по ступеням этой неприязни.