Первый вид — это оружие, ставшее непосредственным продолжением руки. Дубина, меч… на этом его развитие прекратилось, и оно превратилось, скорее, в символ оружия. Второй вид — оружие, которое бросают в цель, как камень или ручную гранату. Третий — оружие метательное, то есть луки, арбалеты, пулеметы, торпедные орудия, ручные и восьмиколесные ракетницы, а также и бомбардировщики. Но и тут нужно, во-первых, видеть врага, во-вторых, обязательно попасть в него — да и даже пятитонная бомба не разнесет и паршивой горушки. Ядерное оружие, правда, сносит горы и города и наиболее дешево, если брать соотношение стоимости к разрушительной силе…
— Зато опасность радиации, и, главное, ее неизбирательность превращают его применение в весьма мучительный способ самоубийства, — хмуро сказал Найко.
— Так было. Теперь появились магнетронные бомбы, энергия ядерного распада в которых выделяется, в основном, в виде магнитного поля. Оно выстраивает спины атомов в направлении силовых линий, тормозит их движение — и после исчезновения поля температура падает почти до абсолютного нуля. Радиус поражения одного такого заряда достигает сотен миль, но это оружие Судного Дня. Конечно, любую вещь можно использовать с умом, а можно — без ума… Четвертый вид — оружие направленной энергии, наподобие современных синхротронных орудий. Здесь средством разрушения служит свет или более мощные виды излучений. Пятый вид, к которому я так долго подбирался — это оружие косвенное, для которого непосредственный контакт с врагом совсем не нужен…
— Что это такое? Газ?
— Скажем так: изменения окружающей среды. Необязательно драться с врагом. Можно написать на него донос. Можно выжечь посевы на его поле. Существуют миллионы способов причинять вред тем, кого ты даже в глаза не видел. В большинстве все это способы… дикие. Но есть способы научно обоснованные, систематизированные, производимые с помощью гигантских… скажем так, механизмов. Оружием здесь является изменение самой Реальности.
— Такого оружия не бывает, — перебил Найко.
— Я просто фантазирую. Разве нельзя? Мне просто снятся разные занятные вещи…
— И нам угрожает такое изменение?
— По-видимому — так.
— Когда? Какое?
— Понятия не имею. Скоро. Если бы я знал, что именно случится — то разговаривал бы не здесь и не с тобой. Не много толку от предупреждения всего лишь быть начеку… Но кое-что я все же понял: изменение Реальности — средство исключительное и прибегать к нему можно очень редко, может быть, раз в тысячи лет. Слишком велико… сопротивление. И Мроо не смогут сделать так, чтобы, например, все люди умерли. Скорее, они заставят всех нас сражаться с изменившимся миром, но те, кто выживут, смогут… подняться выше.
— Но что именно произойдет?
— Даже ОНИ вряд ли знают, что именно у них получится. Я чувствую угрозу, но не вижу ее. Все это ужасно смутно, Найко. Ничего такого, что я мог бы положить на стол командованию ВКС. Мы и так уже готовы к Вторжению, насколько это только возможно. Сделали все, что в человеческих силах. Не знаю только, будет ли их достаточно. Может, и нет. Но рои Мроо уже много лет находятся в нашей системе. Пока они не делали никаких попыток напасть и в обозримом будущем едва ли на это осмелятся. Наша оборона… вполне надежна.
Найко поежился. Узнать, что самый страшный враг человечества уже так близко, под одним солнцем с ним…
— Но почему нам не сообщают об этом?
— Найко, не глупи. Радости эти знания никому не принесли — а вред могут нанести огромный. Без какой-либо пользы. Любой умный человек и так поймет, почему к Джангру вдруг перестали летать…
Юноша обиженно прикусил губу. Об этом он и сам мог бы догадаться.
— Тогда почему эти сны начались так… внезапно?
Не глядя на него, Охэйо сбросил сандалии и сел за стол, уткнувшись лицом в руки. Сейчас Найко видел не принца, а просто парня, уставшего размышлять над вещами, которые ему не нравились.
— Наш мир уже меняется, Найко, — наконец сказал он, не поднимая головы. — Мы не знаем до конца ни намерений, ни возможностей Мроо. Да и вообще мало что знаем. Верим, что все бесконечные усилия, потраченные нами на то, чтобы выжить, дают нам гарантию вечного существования. А на самом деле они ничего не значат. Все может измениться в один миг — и человек исчезнет. Но для нас, умеющих видеть не одну Реальность, очень важно…
— Нас? Кто это «мы»?
Охэйо вскинул голову и посмотрел на него удивленно, словно проснувшись. А потом вдруг покраснел до ушей — он мучительно стеснялся своей слабости, этих вот слов.