Он помотал головой и бездумно толкнул дверь. Если он увидит что-нибудь безобидное, то сможет убедить себя в том, что ничего этого…
В коридоре стоял рослый, крепкий, коротко стриженый парень. Пару секунд они ошалело смотрели друг на друга. Парень опомнился первым. Он выхватил — Лэйми даже не заметил, откуда, — пистолет… и тут же выстрелил в него. Пуля взвизгнула в дюйме от уха юноши.
Лэйми шарахнулся назад, на лестницу… и вдруг вновь повис в чем-то неосязаемом, враз выпившем все силы и не дающем двигаться.
Он осознал, что это страх. Его только что решили убить — просто так, ни за что, — и это настолько не укладывалось в его представления о мире, что он оторопел. Он понимал, что должен бежать, пока это еще было возможно, но просто не мог сойти с места — словно в каком-то сне, или, вернее, в каком-то кошмаре.
Охранник завернул за угол, и они столкнулись буквально лицом к лицу — очевидно, он полагал, что чужак, скрывшись, удирал со всех ног и на миг растерялся, едва не налетев на него.
Механически, совершенно бездумно, Лэйми перехватил руку с пистолетом, отводя ее от себя вверх, и так же бездумно ударил парня босой ступней между ног. Тот беззвучно упал на колени, его рука дернулась, и пистолет выстрелил еще раз. Лэйми, которого внезапный грохот и вспышка огня напугали почти до смерти, вырвал оружие из обмякшей ладони и бешено, наотмашь, ударил рукоятью по стриженой голове. Тяжелое тело бесшумно ткнулось ему в ноги, едва не опрокинув юношу. Лэйми испуганно отскочил.
Какое-то время он совершенно не мог думать. Стена с частью двери застыла перед ним, как картинка, и он тупо смотрел на нее, не понимая, кто он и что с ним.
К реальности его вернул бешеный топот в коридоре. Внезапная победа превратила его страх в ярость и он сам вышел в коридор. Мчавшийся парень — он был еще крупней первого — немедленно остановился и, вскинув пистолет (он уже держал его в руке) мгновенно выстрелил. Лэйми так же бездумно вскинул оружие и нажал спуск — он стрелял первый раз в жизни и отдача больно рванула его расслабленное запястье. Охранник вдруг дернулся и нелепо изогнул руку, словно стараясь прикрыться оружием. Лэйми понял, что попал, и в бешеном исступлении нажал на спуск еще несколько раз, — пока затвор не отскочил назад, а охранник не грохнулся навзничь.
Юноша замер, направив оружие на неподвижное тело. До него постепенно начало доходить, что сам он совершенно цел. Охранники промахнулись дважды, а он попал, хотя прежде ни разу не держал в руках оружия.
При этой мысли его страх совершенно исчез. Мягко ступая, не опуская пистолета, он пошел вперед и замер над распростертым телом. В ушах у него звенело.
Охранник так и не выпустил оружия из рук. Рифленая рукоять была крепко зажата в его кулаке. Его куртка была разорвана в шести местах, но крови почему-то не было — лишь на левой ключице расплылось темное пятно.
Лэйми присел и осторожно сжал толстое волосатое запястье, стараясь нащупать пульс, но не сумел — прежде ему не приходилось этого делать. Во всяком случае, когда он, неловко перехватив пистолет, попробовал отыскать пульс у себя, результат был тем же самым. Потом он вспомнил, что пульс можно отыскать на шее, но боялся прикасаться к горлу охранника — вдруг тот уже покойник?..
Что-то вдруг сильно ударило его в спину — если при этом и был какой-то звук, он его не услышал. Обернувшись, он увидел второго охранника — тот сидел в проеме лестничной клетки и целился в него из другого, маленького пистолета. Половина его головы была залита кровью, но он выстрелил еще раз. Лэйми увидел вспышку, потом раскаленный прут пронзил его тело насквозь. Боль была такой ослепительной, дикой, что его сознание даже не погасло, а оборвалось в одно мгновение, как лопнувшая струна.
2.Первым, что Лэйми ощутил, очнувшись, была мучительная боль: его грудь словно жгли каленым железом сразу в двух местах. Не вытерпев, он застонал, потом сжал зубы. Он был убежден, что должен страдать молча, — хотя, и не мог объяснить, почему, — но боль терзала, пронзала его, не давая думать, лишая всех душевных сил. Юноша отчаянно боролся с ней, пытался сосредоточиться на боли и это действительно ее уменьшало.
Когда боль, наконец, отступила — по крайней мере, ослабела настолько, что он смог не только бессловесно выть, как животное, но и хоть как-то рассуждать, он сосредоточился на ее источниках. Судя по ним, у него было прострелено легкое и перебито одно или два ребра. Вторая пуля прошла навылет ниже печени. Боль там была не такой сильной, но дышать было трудно и так больно, что приходилось делать перерывы. Вдруг он с ужасом понял, что может вообще не дышать — точнее, целые минуты не чувствовать удушья: огонь Внутренней Энергии поддерживал его силы. Эти перерывы были великим облегчением, и он не представлял, как вытерпел бы все это без ее помощи.