— Ты будешь отвечать? — теперь в голосе не было даже фальшивого дружелюбия.
— Да иди ты!.. — заорал Лэйми с глубоким и искренним чувством. Все его мускулы сжались в ожидании очередного удара, он зажмурился… и снова услышал тихий смешок.
— Я думал, что такое бывает только в дурацких книжках про героев. Надо же… знаешь, с тобой приятно иметь дело. Надоели эти сопляки, вечно визжат, рыдают и просят… Что ж, раз ты не желаешь разговаривать, придется прибегнуть к особым средствам…
На минуту его оставили в покое. Несколько раз Лэйми слышал, как тихо звякало стекло. Потом его плеча коснулась мокрая ватка, и через мгновение он ощутил укол. Судя по всему, им занимался специалист — он даже не почувствовал боли, лишь неприятное, тянущее ощущение в мускулах, когда ему впрыскивали… что?
Внезапно ему стало очень легко и хорошо. Боль почти мгновенно утихла. Лэйми перестал осознавать себя, ему хотелось смеяться… говорить… говорить без конца. Но что-то в нем словно выбило предохранитель и он, не заметив этого, провалился в черное забытье.
4.На сей раз в сознание его привел острый, мучительный зуд. Лэйми бессознательно потянулся к груди — и испуганно отдернул руку, коснувшись корки запекшейся крови. Под ней нестерпимо чесалось. Он стал осторожно поглаживать эту неровную, грубую поверхность, стараясь хотя бы немного ослабить терзавшее его ощущение. Ноги болели сильно, но терпимо. В общем, ему было хорошо — его заливало ровное тепло, словно над грудью висело маленькое солнце. Открыв глаза, Лэйми даже удивился, не увидев его. Но, несмотря на весь пережитый кошмар, внутренний свет все еще был с ним…
Его голова лежала на чем-то теплом, определенно живом. Подняв взгляд, он обнаружил, что она покоится на коленях нагого юноши, уже знакомого ему — Аннита Охэйо. Лэйми испуганным рывком сел, поджал ноги и тут же вздрогнул от боли — ниже колен они превратились в один сплошной синяк.
— Я думал, ты никогда не очнешься, — тихо сказал Аннит. — Тебя сильно избили.
— Если бы только избили… — Лэйми открыл рот, чтобы продолжить, но ничего не сказал. Он не разбирался в медицине, но понимал, что человеку с простреленным легким полагается умирать, захлебываясь кровью, а не чесаться.
— Чем они тебя так?
— Две пули, — буркнул Лэйми и пошевелил пальцами босых ног. Ходить, похоже, он еще мог.
— Странно, что ты жив, — Аннит помолчал. — Больно?
— Теперь — не очень.
Юноша осмотрелся. Комната была небольшой и довольно-таки странной — стены и пол оказались обиты толстыми подушками, обтянутыми грубой черной кожей. Наверху горела голая, ослепительно яркая электролампа, не давая рассмотреть потолок. Сам он был тоже обнажен.
Какое-то время они смущенно посматривали друг на друга. Охэйо был гибкий и мускулистый, его стройное тело покрывали синяки, густые черные волосы были спутаны.
— Как ты попал сюда? — наконец спросил Лэйми. — И что это за место?
Он сел поудобней, опершись спиной о стену.
— Об этом я знаю не больше тебя, — Аннит пожал плечами. — Вообще-то во дворце. Я работаю здесь, и довольно случайно узнал, что ты тут оказался. Только у меня не было пропуска в этот подвал, разумеется. Я, скажем так, потерялся и приступил к поискам, когда была уже глухая ночь. Добрался до нижней чертовой двери. Даже открыл ее. Только за ней было несколько парней. Я не успел ничего сделать. Они уже ждали меня и бросились все сразу… — Аннит зябко поежился, словно демонстрируя синяки — свидетельство того, что он не сразу и не без боя уступил превосходящему врагу. — Я пнул одного под ширинку… его визг было слышно по всему зданию. Остальные схватили меня. Их было трое или четверо. Прижали мне к лицу тряпку с какой-то вонючей дрянью. Я думал, что задохнусь… и потерял сознание. Очнулся я уже здесь. В таком… виде. Меня допрашивали. Били. Сначала дубинкой, потом плетью… — он вновь судорожно повел ободранными до крови плечами. — А потом бросили к тебе. В общем, я попался, как дурак.
— А я… — начал Лэйми, но Охэйо прервал его.
— Знаешь, почему мы тут вместе? Им не удалось ничего из меня вытянуть — без членовредительства — и из тебя, насколько я смог понять из их вопросов, тоже. Здесь где-то есть микрофон. Они думают, что мы бросимся болтать и выдадим все, что знаем. Тут можно говорить только то, что им уже известно. Ты понял? Давно ты здесь?
— Дня два. Не помню. Я почти все это время был без сознания.
— А я попался вчера… кажется. Что ты помнишь о своей жизни?
— Ну… Мои родители умерли, когда я был еще малышом. Когда все деньги, оставшиеся от них, кончились, родня сразу вся как-то разбрелась… У меня остался только дом, но и его скоро отнимут за долги…