— Почему он бросил тебя ради другой женщины? — допытывалась Рапунцель. — Что ты натворила? Он догадался, какая ты на самом деле?
Ведьма вздрогнула.
— Я... — Ее взгляд метнулся к огню, а затем вернулся к Рапунцель. — Я не знаю.
— Отвечай.
— Это и есть ответ, — вздохнула Ведьма. — Может, и догадался. Не знаю.
— Ты правда любила Филипа?
— Да.
— Тогда зачем забрала его детей?
Ведьма дернулась, заламывая высохшие руки.
— Перводрево показало тебе много лишнего, — процедила она. — Слишком много.
— Отвечай.
— Чтобы его наказать. Заставить почувствовать ту же бессильную горечь, что терзала меня.
— Ты вернула Валора, но оставила девочку себе. Почему?
— Джастис? — Ведьма покачала головой. — Она пробыла у меня совсем недолго.
— Ты ее убила? Съела?
Ведьма в смятении вскрикнула:
— Конечно, нет! Я о ней заботилась.
— Потому что она давала тебе силу?
— Лишь первый вкус силы. Это длилось недолго. Жена Филипа не находила себе места, пока ребенка не вернули. Когда Джастис исполнилось несколько месяцев, меня буквально загнали в угол и отобрали малышку. Но та женщина не прекратила охоту на меня. — Глаза Ведьмы потемнели. — Она преследовала меня, как никто другой, привлекая в помощь все возможности Синего царства. После того глупого похищения я скрывалась почти пятьдесят лет. Я заплатила дорогую цену, но и она не отделалась так просто. Как и ее дети и внуки.
— О чем ты?
— Я прокляла их род, — сказала Ведьма. — Сыновья Филиппа и сыновья его сыновей были такими же, как он.
— О. — Рапунцель не была уверена, что все поняла, но возникли более неотложные вопросы. — Кого ты убила? — потребовала она объяснений.
Ведьма каркнула от удивления.
— Ты так спокойно об этом говоришь. Разве тебе не больно слышать о таких вещах? Или мир уже сделал тебя черствее?
— Конечно, больно, — призналась Рапунцель. — И ты это знаешь. Ты слабеешь с каждым словом. Я же вижу, что происходит.
И тут ей пришло в голову, что она заключила удачную сделку.
Поразительно удачную.
Если задать Ведьме достаточно неприятных вопросов и получить достаточно ужасных ответов, невинность Рапунцель непременно будет посрамлена, а у Ведьмы вообще не останется сил. Она отойдет в мир иной, похоронив вместе с собой их сделку. Видимо, Ведьме в голову пришли те же мысли, и ее лицо застыло от ужаса.
— Нет, — прошелестела она, поймав взгляд Рапунцель. — Не пытайся.
— Кого ты убила? — повторила Рапунцель. — Отвечай немедленно.
Руки Ведьмы сжались на подлокотниках кресла-качалки.
— Родителей атамана Флита — старого атамана Красноземья и его жену.
— Зачем?
— Чтобы отвлечь внимание.
— От чего?
— Мне нужно было чем-то занять красных фей и правительство Красноземья, — объяснила Ведьма, — чтобы они не заметили, как я посажу розы вокруг Красной поляны и пропитаю магией глину.
— Как ты их убила — старого атамана с супругой?
— Столкнула их карету с обрыва.
— Кто еще пострадал?
— Погиб кучер. С ними был сын, он переломал ноги, и их пришлось отнять.
Рапунцель в ужасе ахнула, и сморщенный рот Ведьмы еще больше высох.
— Рапунцель, ничего не выйдет, — заявила она. — Не важно, что я тебе скажу, ты еще очень многого не видела и не переживала. Нельзя уничтожить невинность одними разговорами.
Рапунцель не обратила внимания на ее слова.
— Кого еще ты погубила?
— Солдат Красноземья.
— Зачем?
— Я уже сказала. Чтобы пресечь попытки атамана Флита переманить тебя на свою сторону. В отличие от других твоих гостей атаман прекрасно осознавал, что я представляю серьезную угрозу для его народа. Он был так настойчив. Должно быть, красные феи его предупредили, что если он не избавит тебя от моего общества, Красноград окажется уязвим. Поэтому Флит атаковал башню, а я убила его солдат, чтобы напугать атамана и принудить к полному отступлению. Совесть не позволила ему рисковать и отправлять новые отряды.
У Рапунцель взбунтовался желудок. С каждым новым ужасным признанием кожа Ведьмы истончалась, а волосы заметно редели, целыми прядями осыпаясь на плечи.
Рапунцель продолжила нападать:
— А как же Амелия?
— Я не убивала ее, — мгновенно отозвалась Ведьма. — Это был несчастный случай.
— Тогда кого ты еще убила?
— Пожалей себя, Рапунцель! Этот допрос ни к чему хорошему не приведет.
— Кого?
— Больше никого.
— Но я думала, что ты старая. Сколько тебе на самом деле?
— Сто семьдесят один год.
— Разве ты не питалась детьми, чтобы дожить до такого солидного возраста? Хочешь сказать, они не умерли?