— Освобождения? — удивилась Рапунцель. — Я думала, великаны должны оставаться в Гегууле навсегда.
— Ничто не остается неизменным вечно, — тихо ответила Мудрейшая. — Даже в Гегууле.
Рапунцель почувствовала облегчение. С момента, когда она услышала, как великаны страдают, эта мысль не давала ей покоя. Даже если они совершали ужасные поступки, заставлять их мучиться вечно нечестно. Вечность — это слишком долго. Некоторые ведьмы раскаялись и заслуживали свободу.
Рапунцель почувствовала, что вот-вот заплачет, и поспешила отвлечься от этих мыслей. Если она начнет плакать сейчас, весьма вероятно, еще долго не сумеет остановиться, а выплакаться хотелось в одиночестве. Она мечтала спрятаться в своей башне только для того, чтобы вволю пореветь.
Вместо этого она сказала:
— У меня есть еще один вопрос.
— Задавай.
— Ведьма упоминала, что есть какая-то сила под этой крепостью. О чем речь?
Мудрейшая некоторое время внимательно смотрела на Рапунцель.
— Ты одна из очень немногих, кому о ней известно. Большинство фей не в курсе, я сама мало понимаю её природу. Ты окажешь Красноземью большую услугу, если никогда и ни с кем больше не станешь это обсуждать, даже с Джеком.
— Ой. — Рапунцель растерялась. — Ну... Ладно.
— Теперь настройся на сегодняшний праздник, а завтра ты уйдешь с Джеком и Руном. Я надеюсь, что наступит день, когда ты вернешься на Красную поляну. — Мудрейшая коснулась средним пальцем груди и склонила голову. — При более счастливых обстоятельствах.
Внизу, в великолепной столовой замка Краснограда, Рапунцель приветствовали с такой радостью, что она была абсолютно обескуражена. Ей хотелось сесть рядом с Джеком, но для неё приготовили место через несколько стульев от него, прямо рядом с самим атаманом Флитом, который выглядел лишь чуть старше Рапунцель. Она рассмотрела соседа по столу: темная кожа, темные волосы, казалось, мягкие на ощупь, плед, который укрывал всю инвалидную коляску, спускаясь до пола. Плед был похож на лоскутное одеяло, но каждый кусочек ткани украшала вышивка, изображающая те или иные события. Атаман был добр, спокоен и, видимо, лучше прочих понимал, что Рапунцель совсем не хотела праздновать. Может, потому что тоже горевал: в конце концов, он выжил при крушении кареты, в которой погибли его родители, но у него отняли ноги.
И сделала все это Ведьма. Но, несмотря ни на что, Рапунцель по ней скучала. Интересно, поймёт ли она когда-то, почему.
Начался пир. Рапунцель ела больше, чем, как она думала, была способна съесть, и потому чувствовала себя несколько виноватой. Нельзя быть такой голодной, когда Ведьма умерла. Нельзя хотеть еще одну порцию десерта.
Отодвинув тарелку, Рапунцель повернулась к атаману Флиту.
— Спасибо, что пытались вытащить меня из башни, — сказала она под гул разговоров. — Простите, мне очень жаль, что Ведьма так поступила с вашими солдатами, родителями и ногами.
Атаман некоторое время помолчал, и Рапунцель показалось, что его темные глаза опустели. Но когда он заговорил, в голосе его звучала забота.
— Тебе не за что извиняться. Лучше расскажи обо всех опасностях, с которыми вам пришлось столкнуться в пути. Говорят, вы встретили Ловца, это правда?
Рапунцель боялась, что расстроит атамана, но если он и переживал, то искусно это скрывал. Казалось, ему нравится слушать истории Рапунцель, и с каждой новой он улыбался все больше, теряя привычную серьезность. В итоге он откинулся на спинку инвалидной коляски с выражением глубочайшего удовлетворения на лице и высоко поднял свой кубок.
— Тост! — объявил атаман Флит, и в зале установилась тишина, а кубки взметнулись вверх. — За Рапунцель, на долю которой выпало немало трудностей, и за Джека, смелого и верного. Долгой им жизни, и пусть дорога приключений почаще их приводит к нашему порогу. Мы всегда будем им рады.
Слова были встречены одобрительные выкриками, особенно расстарался Принц-лягушонок, который квакал взахлеб с плеча Джека. Когда все выпили, праздник продолжился. Гости встали из-за стола и маленькими группами разошлись по углам зала и смежным комнатам. Многие продолжали наблюдать за Рапунцель: она тут и там слышала свое имя.
— Позволь им поговорить с тобой, — посоветовал атаман. — Они хотят чествовать тебя.
То, что Рапунцель не хотелось чествования, не имело значения. Важные гости подняли ее с места. Они хотели поблагодарить ее, поцеловать ей руки, поплакать у нее на плече, погладить по голове и рассказать, какое горе им принесла Ведьма. Многие из них потеряли своих детей: сыновья и дочери были солдатами, убитыми Ведьмой. Эти родители особенно стремились показать, как признательны. Каждый из них верил, что Рапунцель смело победила ведьму, которая причинила им столько вреда, но никто не видел, сколько боли они приносят самой Рапунцель.