Отставив дела, все мы с азартом занялись рыбной ловлей. А тут еще где-то рядом своевременно подал голос не в меру любопытный куропач, за что и поплатился жизнью.
И вот, уютно расположившись у ярко горящего костра, мы отдыхаем, предаваясь суетным утехам чревоугодия. Ужин сегодня отменный, настоящее пиршество. На первое — неизменная кашица-кондер с мясными консервами и жирным куропачом, слегка приправленная поджаренным сушеным луком. На второе — жареные хариусы в количестве, способном насытить удвоенное число участников ужина. На третье — вареники с голубикой. Ну, и наконец густой крепкий чай, к сожалению без сахара, — здесь мы немного «подзашли».
Давно уже не приходилось нам так сытно ужинать. Мухолкан не баловал нас, да и работа не давала возможности заняться как следует «отхожим промыслом». Большую часть времени нам приходилось проводить на водораздельных участках, где, как известно, рыба не водится. Животный мир там очень беден. Глухарей и рябчиков мы ни разу не встретили, даже куропатки попадались очень редко. На днях нам пришлось даже — какой позор! — отнять куропатку у ее законного владельца — горностая.
Наступил вечер. На галечной отмели запылал огромный костер, и вскоре, лежа на теплом ложе в нашей палаточке, мы мирно готовились отойти ко сну. Снаружи над тайгой нависла морозная августовская ночь. В темном небе половиной каравая повис желтый полудиск огромной луны, со всех сторон осыпанный крупной солью созвездии. На западе бледно-розовыми отсветами догорала холодная заря, и на ее фоне резко выделялись четкие угольно-черные силуэты далеких гор. Около палатки неугомонно журчали звонкие струйки болтливого Худжаха. Гриша, напуганный моими рассказами о Колымских порогах, через которые нам вскоре предстояло плыть, спрашивал, нельзя ли их как-нибудь обойти пешком.
— Эх ты! — с укоризной обратился Иван Иванович к Грише. — Я вот с Борисом Ивановичем ничего не боюсь. Скажи он мне: Иван Иванович, давай поедем с тобой за десять тысяч километров куда-нибудь, где нам, может быть, даже погибнуть придется, так я сразу соглашусь. Я с Борисом Ивановичем куда хочешь пойду.
— Да, — мрачно вымолвил Борис Иванович, — а помнишь, как я тебя звал как-то купаться? Так ты небось отказался, побоялся холодной воды. Пускай, дескать, Борис Иванович купается, а я на бережку посижу, на солнышке погреюсь. А теперь треплешься, что за десять тысяч километров готов отправиться с Борисом Ивановичем. Кто тебе поверит?
— Борис Иванович, — с азартом произнес Иван Иванович, — хотите я с вами сейчас выкупаюсь?
— Гм, — ехидно сказал Борис Иванович, — а ведь это идея. Почему бы нам действительно не выкупаться? — Гриша захихикал. Иван Иванович с тревогой взглянул на Бориса Ивановича.
— Ну что же, пойдем искупаемся. Это ты славно придумал. Перед сном неплохо освежиться, тем более что ночи стоят теплые, сейчас не больше двух градусов мороза. — И Борис Иванович, захватив полотенце, вылез из палатки.
Холодная колымская ночь обжигающе куснула его тонкими иголочками легкого морозца. Он быстро разделся и кувыркнулся в омуток. Иван Иванович, стоя на берегу, мрачно снимал портки.
Борис Иванович ящерицей переплыл омуток, вернулся обратно и, беззвучно лязгая зубами, стал торопливо одеваться.
Раздевшийся Иван Иванович решительно полез в воду, забрался до колен, шлепнулся раза два толстым седалищем по дрожащей, искрящейся от лунного света поверхности реки, брызнул себе на пуп пригоршню воды и, тонко, по-бабьи взвизгнув, стремительно вылетел на берег.
Гриша, высунув из палатки кудлатую голову, с любопытством наблюдал за происходящим.
— Ну что, Гриша, а? Не подзашел ведь я? А ну, скажи словягу! — хвастался в палатке Иван Иванович, очень довольный тем, что доказал на деле свою готовность ехать с дорогим Борисом Ивановичем за десять тысяч километров в неведомые края.
Такими невинными развлечениями разнообразилась наша жизнь, с утра до позднего вечера заполненная работой, работой, работой. Если бы не она, властно захватывающая и заполняющая сознание, тяжеленько пришлось бы психике. Иногда взвыть хотелось от ощущения одиночества, от бесконечных рассказов Гриши о сомнительных прелестях калужских девиц или от повествований Ивана Ивановича о тайнах киевской колбасной фабрики.