— Как ты назвала остальных?
— Дай-ка подумать. — Я глянула вверх и начала загибать пальцы. — Итак, там были Карамельный Соленый Макиато, Тыквенный Острый Латте, Американо-Со-Льдом (этот был в нашей банде самый мутный), Мятный Мокко Фраппучино, Латте-Со-Специями, Лондонский Туман и Горячий Шоколад. И поверь мне на слово: не просто так я назвала парня горячим. — Я фыркнула и подтолкнула Рейеса локтем в бок. — И я еще не всех перечислила.
— Ничего страшного. Сам не знаю, зачем спросил.
Наверное, я его чуточку взбесила, но когда заглянула ему в глаза, там плескалось что-то очень ласковое, нежное, почти эротическое. Этого хватило, чтобы отдельные лепешечки моего сердца задвигались и наскладировались в кучку.
Я приподнялась на цыпочки, чтобы мы с Рейесом оказались почти нос к носу.
— Будешь так на меня смотреть, мистер Мачо, придется ехать обратно на склад и испытывать на прочность вторую раскладушку.
Меня тут же накрыло волной чистого жара. Толкнув меня в каменную стену здания, Рейес прижался ко мне стройным телом и озвучил очевидное:
— Нравится тебе играть с огнем.
— Если до сих пор ты этого не понял, красавчик, то даже не знаю, как еще тебя убедить.
Он улыбнулся, а мгновение спустя горячие губы прожгли дорожку по моей шее до самого уха.
Тренькнул сотовый рингтоном Куки. Точнее не тренькнул, а заорал из сумки «Да, детка, да!»[5]. Рейес вздохнул и отстранился ровно настолько, чтобы я смогла вытащить телефон.
— Куки прислала адрес акушера.
— Значит, нам пора. Раз уж так сказала Мокка.
Я прямо почувствовала, как моя физиономия расплывается в улыбке, и скопировала своего пятилетнего фаворита:
— Мокка мне никакая не начальница.
Стоило залезть на пассажирское сиденье Развалюхи, как меня встретил гневный взгляд Джеммы.
— В чем дело? — поинтересовалась я с видом оскорбленной невинности.
— Больше я с вами в жизни никуда не поеду!
И ведь правда — не поедет.
— Вы позорите всех, кто оказывается рядом.
И опять — правда.
Когда в машину сел Рейес, Джемма наградила его точно таким же взглядом, вот только Рейес ни обратил на нее ни малейшего внимания и повез нас к дому доктора Кларка. Развалюхе определенно нравилось, как с ней обращался водитель: как переключал скорости, разгонялся и тормозил. Так что я была спокойна. В конце концов мы легко нашли нужный дом и остановились на подъездной дорожке.
— Вы оба можете вести себя нормально? — строго спросила Джемма.
Рейес обернулся и выдал ей одну из своих убийственных улыбок. Судя по тому, какое мечтательное выражение образовалось на лице сестры, ему мигом все простилось.
— Да как ты, елки-палки, это делаешь? — проворчала я, когда мы уже подходили к дому.
Понимаю: он весь из себя секси-шмекси, но блин!
Все еще улыбаясь, Рейес взял меня за руку, и меня затопило теплом — такой простой, но такой милый жест! Лишь потом дошло, что за руку муж меня взял не просто так.
Он кивнул куда-то вправо:
— Таскается за нами целый день.
И я увидела мглистого демона во всей его серой красе, который уже перешел через человека, наверняка его убив. Тем не менее, демон прятался в тенях и на прямой контакт выходить не торопился. И почему я всегда последняя узнаю о таких вещах?
— Он будет что-то делать? — спросила я и тут же, не дождавшись ответа, исправилась: — Может ли он что-то сделать?
— Понятия не имею.
Дойдя до дома из песчаника, мы постучали в дверь. Судя по аккуратному газону и ряду розовых кустов вдоль передней дорожки, у хозяина был хороший вкус и определенная склонность к садоводству.
Дверь открыла женщина лет шестидесяти с чем-то, быстренько смерила меня взглядом и с заметным одобрением уставилась на Рейеса. О да, так он действует на людей.
— Здрасьте, — поздоровалась я в восторге от того, что нам открыли. — Нельзя ли нам поговорить с доктором Кларком?
Женщина оглянулась и неуверенно ответила:
— Он опять уснул в кресле. — Тут она глянула на Рейеса. — Со «Смит-Вессоном» в руках. — Снова на меня. — Могу я спросить, по какому вы делу?
— Конечно. — Восторг вырос и зацвел буйным цветом. — Простите, что не объяснилась сразу. Моя мама была его пациенткой, и мне бы хотелось задать ему несколько вопросов.
— Он уже двадцать восемь лет на пенсии.
— Правда? — искренне удивилась я. — Значит, мама была одной из его последних пациентов.
— Понятно. Что ж, минутку.
И дверь захлопнулась практически у нас перед носом. Я наградила Рейеса сердитым взглядом.
— Сделай вид попроще, елки-палки. Ты пугаешь людей.