То, что пережила Джемма, объясняло кое-что еще, кроме маминой смерти. Например, почему она блокировала свою чувствительность к сверхъестественному миру. Даже зная, что я жнец, сестра отказывалась признавать то, что явно видела. Я всегда списывала ее безразличие на происки мачехи, но дело, очевидно, было не только в этом. Это был механизм выживания.
— Сама подумай, Джем. Если бы речь шла о твоей пациентке, которая в детстве видела, как некое чудовище напало на ее мать, и совершенно ничего об этом не помнила, что бы ты ей сказала?
— Что она блокирует воспоминания о травматическом событии, случившимся с ней в детстве.
— А если она блокирует воспоминания, то, возможно, блокирует и инструмент, позволивший ей увидеть то событие. Вроде истерической слепоты. Это ведь возможно?
Джемма обняла себя за плечи.
— Очень возможно. — Когда она снова взглянула на меня, в ее глазах плескалось отчаяние, слегка приправленное скептической надеждой. — Даже не знаю, Чарли. Ты всерьез считаешь, что все это время я могла видеть твой мир?
— Да.
— Я… я не могу больше об этом думать.
— Знаю, солнце, но именно это тебе и нужно сделать. Подумать. Я должна знать, помнишь ли ты что-нибудь еще.
— Постараюсь.
— Спасибо, Джем. Знаю, я о многом прошу.
— Чарли, а та тварь… то чудовище… Неужели ты каждый день с таким сталкиваешься?
— Ну, не каждый день.
— Тогда ты просишь лишь о том, чтобы я наконец стала вести себя, как взрослый человек, и прекратила притворяться, будто монстров не существует, раз уж я все это время знала, что они очень даже настоящие.
— Нет, Джемма. — Я ласково обняла сестру. — На твоем месте так поступил бы каждый.
— Но не ты, — возразила она.
— Это не твое бремя, Джем.
— Чарли. — Она отошла на шаг и смерила меня строгим взглядом. — Что бы ты ни говорила, ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.
В груди все сжалось. Сейчас не время спорить с сестрой, поэтому я просто поблагодарила ее и крепко обняла, жалея, что этот разговор не состоялся у нас уйму лет назад. Мы могли бы быть хорошими друзьями, но потеряли так много времени!
Когда мы с Джеммой успокоились настолько, чтобы перестать цепляться друг за друга, мы с Рейесом отправились на поиски Гаррета. Вот только голова все еще шла кругом. Слова Джеммы подтвердили все, что мы узнали от доктора. А из-за того факта, что Джемма видела этот кошмар в четыре года, сердце кровью обливалось.
Гаррета мы нашли в его комнатушке в окружении книг и бумажек с каракулями на полях.
— Нашел что-нибудь новое? — поинтересовался Рейес.
Раздраженный вздох Своупса сказал нам больше любых слов. Он бросил книжкой в стену. Причем книжка была старая и наверняка в единственном экземпляре. Оставалось лишь надеяться, что он не добыл ее в какой-нибудь библиотеке. Там крайне серьезно относятся к надругательствам над книгами. На вид библиотекари скромные и кроткие, но никогда и ни за что не стоит портить книгу. Или сразу три, расплескав на них кофеек.
— Все пророчества вертятся вокруг вас двоих, Пип и неминуемой битвы с Люцифером. Ни слова о растущем адском измерении, кроме того маленького отрывка, и я даже не уверен, что речь там о нашей ситуации.
— Но там ведь говорится о мире внутри мира, — возразила я.
— Да, но Нострадамус вполне мог писать о том, как «Макдональдс» захватывает мир.
— Там было что-то о том, что надо найти и уничтожить сердце.
— Опять же, речь могла идти о бомбардировке офисов «Макдональдса», чтобы не дать этой сети захватить упомянутый мир. Ты знала, что они уже в ста двадцати странах?
— Это большая куча «Биг Маков».
— С другой стороны, — продолжал Гаррет, — даже хорошо, что город закрыли на карантин и отменили все вылеты.
— Шутишь? — проворчал Рейес.
— Народ из ЦКЗ объявил чрезвычайное положение. Они понятия не имеют, что творится. Хотя смертельных случаев не так уж много по сравнению с количеством зараженных, сами зараженные не выздоравливают. Никого еще не выписали из больниц, которые теперь официально переполнены. Однако из-за карантина сюда не могут прислать помощь извне, и никто из зараженных не может покинуть город.
Я собралась с духом и спросила:
— Сколько уже смертей?
— Девять.
Я прислонилась к дверному косяку. Девять. По моей вине погибло уже девять человек.
Рейес взял меня за подбородок, поднял мое лицо и заглянул в глаза укоризненным и одновременно угрожающим взглядом:
— Сейчас не время.
Так он меня и держал, сверля взглядом, пока я не кивнула.