К слову, генерал Базен, командующий французскими силами в Мексике, тоже вернулся во Францию с женой-мексиканкой.
Сразу по возвращении из Мексики Шеварди получил назначение в Артиллерийский комитет и командирован на Версальский полигон, где в условиях полной секретности проходили испытания митральезы Реффи. Наполеон III полностью отодвинул от производства и испытания митральезы генералов из Артиллерийского комитета, чье консервативное упрямство он не смог перебороть. А назначение Шеварди позволяло соблюсти приличия и не слишком явно нарушить имперские законы и постановления, запрещающие императору подобное своеволие.
Внимание этого весьма неординарного человека и привлек к себе Бомон.
Через неделю после описанных выше стрельб Шеварди прислал к Жоржу солдата и пригласил посетить его дом в Версале. В отставном сержанте подполковник нашел интересного собеседника. Из-за утраты памяти Бомон не знал многих вещей, но обладал острым умом и необычным, во многих случаях, взглядом на привычные вещи. Беседовать с ним оказалось интересно.
Жена и теща Шеварди, жившая вместе с дочерью и зятем, приняли отставного сержанта приветливо, но сдержано, можно даже сказать холодно. Что и не удивительно, они еще не прониклись французским духом, где как и в Мексике и Испании существовала разница в положении людей, но ее не было принято столь явно демонстрировать. Однако отстраненность пропала, когда выяснилось, что Жорж свободно владеет испанским языком. Сперва женщины удивились его исключительно чистому произношению. Пытаясь понять степень владения языком, они стали задавать различные вопросы. Речь Бомона была правильной, но содержала много устаревших фразеологизмов. Если не обращать внимание на блузон, эту одежду простых французов, его можно принять для мужчину из хорошей кастильской семьи. Уже через полчаса обе женщины называли гостя Хорхе и с большим удовольствием болтали с ним. Увы, но Шеварди, знавший латынь и немецкий язык, только-только приступил к изучению испанского языка и не сильно в нем продвинулся. Так что женщины были рады появлению свободных ушей, которые еще и понимали язык, но котором они привыкли говорить. Как и все аристократы, имеющие европейские корни, они довольно владели французским, но это все же не был их родной язык.
Подполковник предоставил в распоряжение Бомона свою богатую библиотеку и Жорж с жадностью набросился на содержимое шкафов, буквально проглатывая книги: будь то «Политика» Аристотеля, «Записки герцогини Абрантес» или «История Флоренции» Макиавелли. Но основной интерес у него вызывали книги по военному делу: «Комментарий на Полибия» Фолара, «Трактат о защите крепостей» Карно, «О войне» Клаузевица и другие, которых было немало в библиотеке подполковника. Бомон как губка впитывал знания, удивляя скоростью чтения и глубиной понимания материала. Обсуждая с подполковником прочитанное, Бомону удавалось удивить того своими суждениями и выводами, сделанными из книг.
К весне, стараниями подполковника, Бомона перевели в команду, которая занималась испытаниями «секретных орудий». На полигон эти орудия приводили с оружейных мастерских в Мёдоне под охраной и укрытые плотной парусиной, так что ничего нельзя было рассмотреть. Специально для новых орудий на полигоне отвели специальное здание-депо, охраняющееся вооруженными часовыми, доступ в которое было ограничен. По полигону орудия перевозили полностью зачехленными, а во время стрельб закатывали в большие палатки, откуда орудия и вели огонь по мишеням. Окрестности полигона во время проведения стрельб оцеплялись солдатами. В общем, принимались повышенные меры секретности.
Однако даже новичок Бомон, как работник полигона, знал, что «секретные орудия» – это митральезы-картечницы, изобретенные начальником оружейных мастерских в Мёдоне полковником Реффи. Служащие стрельбища слышали выстрелы и могли наблюдать результаты этих стрельб в виде изрешеченных мишеней. А уж отличить пушечный выстрел от залпа винтовочного калибра, на полигоне могли все. Тем более что там работали люди, ездившие в 1863 году по указанию майора Мальдона из Артиллерийского комитета в США, чтобы ознакомиться с картечницей Гатлинга. А также те, кто участвовал в испытаниях митральезы бельгийца Жозефа Монтеньи, происходившие в том же 1863-м году здесь же, на полигоне. К тому же Мёдон располагался совсем рядом, половина работников была оттуда родом или жила там. Многие имели знакомых, а то и родственников среди мастеровых-оружейников. Поэтому для служащих стрельбища «секретное орудие» не было таким уж секретным.