Вспомнилось некстати:
«Придет под стены города полностью легион Фульмината, подойдет арабская конница, тогда услышишь ты горький плач и стенания[4]»!
Глядя на лицо римлянина, высеченное годами муштры, походов и битв, охотно верилось в слова о плаче и стенаниях жителей завоеванных и покоренных стран.
Где-то на задворках сознания мелькнуло нечто… Десятый Молниеносный легион. Сирия, Палестина… И убежало прочь, не оставив следа, забылось.
В нескольких шагах за деканом[5] следовали двое копьеносцев, в шлемах на голове, но без щитов и доспехов. Их подкованные сапоги-калиги звучали как приглушенное эхо марширующих легионов. Копьеносцы проходили, не глядя на жавшихся к стенам жителей города. Уверенные в собственной непобедимости и сокрушающей мощи Империи.
«Но вечен Рим! Вечен Рим! Вечен…[6]» – прогремели маршем в сознании слова… и тоже растаяли, растворились.
Погрузившуюся в безмолвие улицу наполнил тянущийся скрежет дерева по камню.
Шорх.
Шорх, шорх…
Шорх.
Из-за поворота появился человек, одетый в рубище. На спине он нес грубо сбитый крест, который, волочась одним концом по дороге, издавал шоркающие звуки. Следом еще один человек в рубище. И еще один… Лохмотья, спутанные бороды, грязные волосы, печать усталости на покрытых пылью и потом лицах… Трое казались не просто похожими, как бывают похожи близнецы, а совершенно одинаковыми, вылепленными из одной глины, вышедшими из одного праха. И каждый нес свой крест.
Замыкали процессию несколько легионеров, время от времени подгоняя осужденных тупыми концами древков копий.
Тот осуждённый, что шел первым, остановился, узнав, по всей видимости, старика с посохом, и что-то сказал, будто ударил дубиной. Старик ответил безжизненным, как скрип сухого дерева, голосом. Осужденному услышанное не понравилось, он был готов бросить следующее оскорбление, потому что ничем иным его предыдущие слова быть не могли. Но его опередил товарищ, произнеся что-то тихим, примеряющим голосом. И первый усмехнулся и отвернулся от старика. А тот второй, миротворец, посмотрел прямо в глаза старца, и вновь заговорил. И его слова несли, несомненно, нечто важное, но не понятое, как и все остальные слова, слышанные раньше. И от этого возникло чувство утраты, будто от слов оборванца зависела жизнь или судьба.
Угрожающий крик конвоира, и процессия вновь заскребла деревом крестов по камням улицы, стремясь догнать шествующего впереди декана.
Старик, как и все остальные, смотрел вслед осужденным. Женщины промокали выступившие на глаза слезы. Мужчины сжимали зубы и кулаки. А по ущелью улочки долго разносились скребущие звуки в такт шагам.
Шорх.
Шорх, шорх…
Скрылись за изгибом улочки осужденные, окрылись ненавистные городу легионеры. Осталась только память о том, как волочился крест по камням.
Это был сон. Просто сон. Один из многих то ли снов, то ли видений. Отрывки воспоминаний, смутные образы, голоса на десятках языков. Шелест листвы и свист ветра в снастях корабля. Звон клинков и грохот пушек. Стон раненых на поле боя и стон женщин на ложе любви. Все это длилось, и длилось, длилось… А потом пришла боль.
Тело отреагировало на боль раньше разума, откатившись в сторону. А затем с удивительным проворством и точностью ткнув нападавшего черенком лопаты между глаз.
Вы помните, как впервые осознали себя в окружающем мире? Первое детское воспоминание: складываете кубики на ковре? Вам подарили деревянную лошадку? Счастливцы!
Представьте… Вы сидите в белой рубахе по колено посреди какого-то загона. Ноги у вас босые. А рубаха не позволяет определить наличие на вас штанов. Вокруг овцы. Чуть поодаль сидит на собственной бараньей заднице баран и трясет рогатой головой. В руках у вас, вместо пасторского посоха-равдоса, лопата. А позади вас, стоит только повернуть голову, тележка с овечьим навозом. Из-за ограды загона за этой картиной наблюдает какой-то монах, маленький и худой. Просто стоит и смотрит. Молча. А затем осеняет крестом и, не произнеся ни слова, разворачивается и уходит.
В голове мелькнула какая-то странная фраза: «ну прямо святой Иорген». Почему святой? Почему Иорген?
И будто подслушав эту мысль из дома донеслось:
– Йорг, Йорг! Иди есть!
Из-за угла выскочил мальчишка лет восьми и замахал призывно рукой.
Вот же дела! Угадал! Все-таки Йорг-Иорген!
Болел затылок, где обнаружилась большущая шишка. А вот нимб, полагающийся каждому святому, отсутствовал.
Поднимаясь на ноги, несостоявшийся святой обнаружил, что под рубахой у него все-таки имеются короткие кожаные штаны. Это объясняло отсутствие нимба. Кожаные штаны как-то не приличествуют святым.
6
Но вечен Рим – слова из романа Йозефа Томана, легшие в основу песни «Орлы Шестого легиона».