Постепенно германцы выстраивались в боевой порядок уступом влево, так что их левый фланг нависал над Сен-Мари, охватывая селение с северо-запада.
Кто-то из солдат присвистнул, оценив мощь, которую предстоит встретить французскому полку. Точней двум батальонам, составляющим 94-й полк[82].
Обгоняя германскую пехоту, промчались упряжки с орудиями, прикрываемые с флангов кавалерией. Орудий было много, не менее пятидесяти.
До неприятельской позиции было чуть меньше полутора километра, вне досягаемости ружей Шасспо. А орудия выдвинулись еще ближе, на сотню-другую метров перед пехотой. И направлялись они в ту сторону, где находился фруктовый сад. Поэтому можно было различить не только отдельные орудия, но и офицера, гарцующего на коне перед передовой батареей. Рискуют немцы, ой рискуют. Один бросок – и пушки окажутся под огнем батальонов. Как это недавно, час или полтора назад, случилось у Аманвиллера. Но никто не даст приказа атаковать дивизию, а то и корпус силами неполного полка.
Вот конные расчеты замедлили свой бег. Красиво, как на маневрах, батарея за батареей развернулись и застыли на месте, жерлами пушек – прямо на сад.
А лошади у каждой батареи своей масти. Наверняка конная гвардейская артиллерия.
Артиллеристы соскочили с коней, принялись распрягать упряжки. И вот уже коноводы отводят коней в тыл, а канониры несут пушкам заряды, выправляют прицел.
«Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица. Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда», – слова молитвы сами рождались в голове Дюпона.
Заметив какое-то шевеление справа, Гаспар бросил взгляд на соседа, расстегнувшего мундир и достающего медальон с изображением какого-то святого. Взгляд солдата был прикован к пушкам, а губы безмолвно шевелились.
Гаспар опять повернулся в сторону неприятеля, поочередно вытерев о мундир вспотевшие ладони, но не выпуская оружия из рук.
За рядами пехоты на поле за Сен-Ай поворачивали новые германские батареи. Из-за дальности было не различить, сколько их. Но много. Слишком много для одного полка.
Давешний офицер, уже успевший спешиться, с шпагой в руках, потому что ничем иным сверкающая на солнце иголка быть не могла, вышел впереди и несколько сбоку батареи. Вот клинок пошел вверх…
Гаспару хотелось зажмуриться, потому что он понимал, что последует через мгновение… Но глаза до рези вглядывались в эту крохотную, скорей угадываемую, чем видимую шпажку…
Но иголка-шпага все блестела на солнце, никак не опускаясь вниз. А офицер замер, вглядываясь куда-то в сторону дороги. И точно так же застыли у пушек фигурки его подчиненных, фейерверкеров и бомбардиров, или как они там еще называются у немцев.
Дюпон оторвал взгляд от офицера и увидел, как по дороги из-за селения выезжает кавалькада всадников. Какое-то высокое начальство решило лично наблюдать, как подчиненная ему мощь сметет жалкое препятствие, посмевшее встать на пути.
Вот только вместо грома немецких орудий, неожиданно послышался стрекот французских митральез. Звук доносился с поля, именно оттуда, где находились неаккуратно сметанные стожки. Сейчас стожки были порушены, а над ними поднимался пороховой дым.
Когда ординарец капитана сообщил, что в селении спрятана французская батарея, и чтобы не стреляли по всяким непонятным вещам в поле, Дюпон, да и все остальные, решили, что в стожках спрятаны наблюдатели. Еще посмеялись над глупостью офицера, разместивших их так далеко и неудобно. Да еще и замаскировали мало что по-дурацки, да еще и бог весть как. Жители деревень просветили остальных, как должны на самом деле выглядеть стожки. И поделились тем, что должны были ощущать солдаты, которых офицеры отправили в жаркий день париться с колкой соломе.
В общем, посмеялись и забыли.
А оказывается, под самым носом скрывалась целая батарея! И никто не заподозрил! Закопали ее в землю что ли? Тем более, что размещать батарею без пехотного или кавалерийского прикрытия… это просто не умещалось в головах.
Но митральезы справились и сами. Без прикрытия. Они не только обрушили град свинца на германскую артиллерию, но и рассеяли два эскадрона немецких уланов, даже не успевших отреагировать на опасность. Картечницы стрекотали и стрекотали, сея смерть не только среди вражеских артиллеристов, бывших для них главной целью, но и среди германской пехоты, выстроенной плотными квадратами батальонов. Падали убитые и раненные, но ряды тевтонов вновь смыкались, оставаясь пусть уже не безупречным, но строем. Немецкая пехота продолжала стоять под вражеским огнем, ожидая команды.
82
Против 2-х батальонов с небольшим в реальной истории немцы бросили 17 батальонов и около 180 орудий. В описании битвы этот момент прописан не вполне ясно, по официальным документам немецкого генштаба, на момент обстрела артиллерией в Сен-Аи находился только батальон прикрытия. Когда подошли остальные 16 батальонов совершенно не ясно. Но надо уточнить, что эти данные возникли в результате разбирательства, почему немецкая гвардия понесла столь высокие потери, и могут быть простыми отписками.