Трубный рёв оленя подарил ему надежду.
Они быстро нашли зверя. Сильная скотина с завидным упорством выбиралась из снега. На боках её красовались кровавые полосы от оборвавшейся упряжи. Не успел наагариш отчаяться в очередной раз, как были обнаружены сани.
Они были перевёрнуты и наполовину присыпаны снегом. Едва их приподняли, как раздался испуганный женский визг. Сердце Зэйшера опять сжалось: под санками, испуганно сверкая глазищами, лежала Миирика.
– Одна нашлась, – радостно объявил кто-то.
Миирика, поняв, что наконец-то в безопасности, расплакалась. Её вытащили и осторожно посадили на сани.
– Где Иллаза? – горячо спросил у неё Зэйшер.
– Я не знаю, – Миирика всхлипнула. – Когда под нами поехал снег, я вцепилась в сани и зажмурилась. Её, наверное, снесло волной вниз.
Зэйшер обессиленно опустился на снег. В его воображении ярко разыгралась картина, где его хрупкую нежную дочь безжалостно ломает и хоронит снег.
Вааш и Ссадаши поднялись вверх ещё саженей на пятьдесят. Подъём по рыхлому снегу был тяжёл и отнимал много времени. Порой мужчинам попадались вывороченные камни, поломанные древесные стволы, но ничего похожего на упряжку. Даже оборванных ремешков не попалось.
– Может, выскочить успели? – понадеялся Вааш.
Ссадаши с сомнением пожал плечами.
Когда они поднялись ещё саженей на пятьдесят, солнце как-то неожиданно быстро оказалось над горизонтом. Вааш и Ссадаши, всё ещё не привыкшие к наступлению ранней ночи, озадаченно переглянулись, сообразив, что рискуют заночевать прямо на склоне.
– Мы здесь замёрзнем, – уверенно заявил Ссадаши.
– Вернуться до наступления темноты всё равно не успеем. Может, укрытие какое-нибудь найдём и пересидим до утра?
– Да какое тут может быть укрытие? – раздражённо прошипел парень.
Его шипение эхом прошелестело в воздухе и замерло где-то выше, прежде чем пойти обратно. Обратно оно возвращалось, усиливаясь, наливаясь звучанием и грохотом.
– Эхо какое здесь странное, – напряжённо заметил юный наагалей.
Вааш заволновался. В усиливающемся эхе ему слышалось что-то отдалённо знакомое.
– Мать моя! – поражённо выдохнул Ссадаши.
Вааш вскинул голову, и рот его распахнулся. На них неслась снежная волна.
Мужчины одновременно метнулись к чахлым ёлкам и едва успели упасть рядом с ними, схватившись за стволы, как их накрыла лавина.
Шум мгновенно смолк, а свет померк. Непомерная тяжесть вдавила Ссадаши в слежавшийся снег, который вдруг пришёл в движение и тоже поехал вниз. Парень, задыхаясь, изо всех сил цеплялся за шершавый еловый ствол, но снег тащил и тащил его вниз. Вдруг сопротивляться стало легче. Ссадаши отчаянно забарахтался и рванул вверх, нуждаясь в полноценном глотке воздуха. Снег неподатливо раздвигался и проминался, царапая голые кисти не хуже шипов.
Наконец голова Ссадаши преодолела сопротивление, и он лихорадочно вздохнул полной грудью сладчайший горный воздух. Едва отдышавшись, он сдвинул с глаз натянувшуюся до носа шапку и осмотрелся.
Склон перед ним был покрыт рыхлым снегом, из которого едва виднелись макушки низеньких ёлочек.
– Вааш! – позвал друга Ссадаши. – Вааш!
Эхо прокатило по горам, но в этот раз назад не вернулось.
Юный наагалей быстро выбрался из снега и начал лихорадочно перерывать сугробы. Он успел почувствовать отчаяние, когда снег чуть ниже того места, где росла его спасительница-ёлка, взбугрился как над кротовьей ямой, и наружу высунулась голова Вааша. Наг фыркнул и тряхнул головой.
– Бог мой, Вааш! Я думал, мне тебя хоронить придётся! – Ссадаши с облегчением опустился на снег.
– Размечтался, – глухо проворчал Вааш, выбираясь из снега.
Расслабившись, Ссадаши наконец обратил внимание на свои поцарапанные руки и порадовался, что лавина удовлетворилась только его рукавицами.
– О, ты тоже варежки потерял, – заметил парень, осматривая Вааша. – И шапку.
– Какие варежка и шапка! – раздражённо выдохнул наагалей. – С меня даже нижнюю юбку стащило. Вот по весне найдут её где-нибудь тут.