— Сложное хозяйство, - поддакнул Судских.
— Армия! И знаете, кто ее содержит? — прищурился Момот. вызывая собеседника на откровенность. Судских сделал глубокомысленную физиономию. — Не скрывайте, давно известно, — смехом догадливою человека рассмеялся Момот. — Разумеется, ваша контора. Л точнее — УС И.
«Здрасьте! — подивился Судских. — Моя контора, оказывается, содержит националов. Вот так Бехтеренко!»
— А деньги поступают из президентской канцелярии, — тоном заговорщика добавил Момот. — И это знаем.
— Зачем это президенту? — искренне спросил Судских.
- Да не придуривайтесь, дорогой товарищ! столь
же искренне выводил «чекиста» на чистую воду Момот. — Я бы книг не писал, не умея просчитывать раскладки. Может, вам это неведомо, но я знаю доподлинно. Наш президент любит казаться полудурком, каковым и является, но защиту «таракан» он себе выстроил мастерски. Царский расчет: корми правых, чтобы левые не бунтовали. А ведь кому, как не истинным патриотам надо взбунтоваться? Спросите сами у Буйнова, - ехидно заметил он.— И попомните: быть ему президентом.
— Однако, — будто бы восхитился прозорливости Мо- мота Судских, хотя на самом деле продолжал выкручиваться из сложных переплетов, в какие попал но велению Всевышнего.
— А кого бы вы хотели видеть президентом? Борька- шизик не в счет, Черномырдин ни говорить толком, ни думать не научился — пахан со шкопок да и только. Яв- , липскому не дадут, слишком умен и говорит красиво. Зю- Л/ ганов? Мыслит на уровне сельской школы, разъелся на политической проституции. Может, вправду ироголосо- вать за Березовского или Кобзона? Оба ведь сладкоголосые певцы. Но что интересно, они русских давить на жмых не будут, но кормить жмыхами до отвала, как свиней, станут и сородичей свинарями сделают. И разнесет нас на сыгых харчах, и не с кем будет подыматься в последний и решительный.
— Не думаю, что такое возможно, — покачал головой Судских. Россия велика за счет собственного мнения. Кобзон Кобзоном, а страну ему не доверят.
— Купит! Купит! — дважды повторил Момот. — И все купятся. За Урал нас уже загнали, — урезонил он. — Это явь, батенька, потом отвоевывать придется. Я уповал на господина Лебедя, а он на губернаторское кресло купился.
«Вот это да!» — прикусил губу Судских.
— Националы — наше спасение, последний бастион нашей обороны, — веско произнес Момот. — Профукаем рубеж, нам уже не подняться. Растлено русское общество.
— Не понял, о каком бастионе вы говорите? — заинтересовался Судских. Что-то диссонировало с его собственными мыслями.
— Все просто, батенька. Мы находимся в средине года сатаны. Ну и годок! Судите сами: французы выиграли чем-
" пионат мира но футболу у бразильцев. Виданное ли дело — лягушатники у прирожденных мастеров! Зато бразильский кофе повалил во Францию. Явный сатанизм! Из России в космос налетел евре^Цкоторый никаким боком космоса не ) касался. Сатанизм! В Штатах достали президента, попался на оральном сексе. Каково? Глава великой державы! Сатанинство! В Японии иена взлетела до Божьего числа 147. Не сатанинский ли знак?
— Постойте, возможно, ваши выкладки позволяют подразумевать сатану, только чего вдруг весь гол относить к сатанинскому?
— Про три шестерки помните? Дьявольский знак, который пов торяется каждые шестьсот шес тьдесят шесть лет. От Рождества Христа начался нулевой отсчет новой истории, а прежняя ушла в легендарную эпоху вместе с ее богами. Зеро — ничто. Однако мир поделили между Христом и Антихристом, чего раньше не водилось. Были хорошие боги и плохие, по они жили скопом на небесах, па Олимпе — всяк парод устраивал на жительство своих небесных сюзеренов по собственному разумению -- боги едины.
— Начнем с пуля, — поторопил Судских. Момот рассуждал интересно, однако украшал ствол развесистой кроной.
— Начнем, — согласился Момот. — По часам. С ноля часов ночи, как известно, начинается чае Крысы. Крысы — необычно умные, мерзкие и зловредные животные. И очень расчетливые. К неизвестному продукту они никогда не притронутся, как бы ни были голодны, пока его не вкусит камикадзе — разведчик стаи. Помер — без долгих почестей стая уйдет, не прельстившись; останется жив - собратья съедят пишу без смельчака, будто бы он свою долю получил. От крыс никакой пользы человечеству нет. Они живут своей обособленной жизнью и людей воспринимают как поставщиков еды. Их сообщество очень напоминает церковную или коммунячью иерархию. Мерзкое племя, внушающее отвращение и боязнь, но вкушающее плотскую пищу. И много. Прожорливость — основной показатель выживаемости крыс.
Идеи коммунистов из бесплотных становятся осязаемыми, когда их лидеры проводят идеи в жизнь. Подхваченные массами, они превращаются в моровое поветрие, и нашествие крыс само просится для сравнения с приходом коммунистов. Вымирают они от увеличения племени. Гак было с партией, так было с Церковью. Власть обеих умалилась до опереточной.
Сейчас, когда человечество надежно удалилось от нулевого года воцарения Христа, а само его пришествие обросло легендами и откровенным враньем, начисто забыто нашествие крыс на Иерусалим. Затерроризированное ими простолюдипство готово было верить любому чудаку с дудочкой, лишь бы он спас их от мерзкого племени. Крысы исчезли, а Христос остался. Нулевой год закрепился в мировой истории как пункт обновления жизни.
Изначально пришествие Сына Божьего отнесли к обновлению, к благу, стало быть, и только после утверждения хри стианства люди узнали из Писания, что победа Христа еще не наступила, всего лишь язычников побил он и рядом с ним всегда маячит Антихрист, который спит и видит, как бы насолить покруче верующим, а слабоверующих он сразу грабастает и отправляет в ад. В самой грозной книге Библии, «Апокалипсисе», черным по белому писано, что за поклонение Антихристу, что есть смертный грех, Всевышний будет карать нешадно, колесовать, четвертовать и сжигать. Оттуда человечество и узнало о дьявольском и одновременно человеческом числе 666.
Пришествия годов с таким числом ожидались с тревогой.
666 год по-разному отразился на истории человечества. Возможно, в другие годы напастей случалось не меньше, но в этот свершаюсь пророчество. Как ни странно, сами христиане, сторонники лучезарной, так сказать, религии, свершали дьявольские поступки. В мае 666 года в Византии при императоре Константине Втором и попустительстве властей христиане с вечерней до утренней зари вырезали и замордовали до десяти тысяч ариев, сторонников ведической веры, которых церковь упорно числит в язычниках, хотя они имели высокую культуру, письменность и философию, ясный и прочный культ богов, нежели христианский переполненный пантеон, догматы и упрощенная письменность. Церковь так и не вняла голосу разума, 'что построенное на крови и людских страданиях прочным быть не может, как бы ни рассусоливалось о нечеловеческих муках Иисуса за человечество, как бы ни плодилось
т
стадо пастырей, проще говоря, нахлебников рода человеческою.
Итак, вывод: в 666 году христиане вытеснили ариев окончательно. 1:0 в пользу Антихриста.
Год 1332-й, май. Моровая чума в Европе, свирепствует инквизиция, а девятнадцатилетний Джованни Бок'кач- чо на пороге эпохи Возрождения замышляет плутовской роман «Декамерон». Едва он пошел гулять по рукам, церковь пришла в ужас: такого поклепа она еще не читьпкущ, подобного посрамления не видывала, хотя втайне надеялась, что человечество умом и сердцем принадлежит умным попам со всей мебелыо.
2:0 в пользу Антихриста. Воккаччо вошел в истоьию победителем, ни один папа до его славы не поднялся. Каждый борется с дьяволом по собственному разумению.
1998-й — третий год сатаны в истории человечества, конечно, той истории, где мир поделен на чистых и нечистых, черных и белых. Из кою быстренько сделали дьявола? Правильно, из Лебедя. Заряженный дьявольской неутомимостью, грубоватый генерал пошел приступом на Красноярский край и взял кресло губернатора. Крысиное племя, оккупировавшее россиян, вздохнуло с облегчением. Для них Лебедь — кость в горле, посягатель па корыто, где еще можно выловить вкусный кусок и сожрать втуне. Россияне практически никому из политиков не верят. Лишь надежда заполучить_ таки свой кусок заставляет их выбирать из политических лидеров «своего», кто обещает нахально, напористо и соблазнительно. Надежда умирает последней, а верить хочется. С уходом Лебедя за Урал надежды на «своего» поубавилось. Вы понимаете суть моих разъяснений?