— Сынок, ты уж пожалей меня, — донесся се просящий голос, а пионервожатый долдонил и распекал Игорька с прежним рвением.
— Повторите, не понял, — стряхнув остатки сна. старался вникнуть в суть речи говорившего Судских.
— >1 твержу вам минут пять, — назидательно сказал говоривший, — вам надлежит прибыть послезавтра к одиннадцати часам в Кремль. Здание администрации президента, подъезд номер семь. Пропуск вам заказан. Вы должны быть одеты по всей форме, дтя такого случая штатская одежда не годится. Теперь вы все поняли?
— Так точно! — гаркнул Судских и зевнул. Не очень- то его взволновал наставительный голос кремлевского чиновника. В Кремле не убеждают, в Кремле назидают.
Теперь самое время подумать, зачем оп понадобился там. Ночное происшествие вряд ли заинтересовало президента хотя бы потому, что пульс страны сместился уже в другое здание и весь персонал президентской администрации напоминает команду корабля без спасательных шлюпок, а кидаться в холодную воду еше не хочется. Команда ежится под дождичком, капитан не просыхает, зябко и неуютно.
Девять часов утра. Из управления ни одного звонка, а это лучший показатель работы персонала, служба оглажена. Притом его вызывают на послезавтра. Л сегодня день, к которому многие, если не вес, готовились целый год, ~ акция протеста. Ельцина долой, курс долой, вообше все долой, а зарплату вынь и положь. Готовились тщательно. Л что такое тщательность? Можно и так: тщательно полируется предмет, а получилась дырка... Зависит от полировщика и политуры. Еще от температуры. Г.ше от нро- филактуры, комендатур)»!, кандидатуры...
Всякие необязательные сентенции лезли в голову, пока Судских мылся, брился и собирался на службу. Никакой озабоченности. По обыкновению из дома он никаких разговоров не вел, кроме связи «Че», даже заведомо экстраординарных, зато из Ясенева сразу позвонил Воливачу.
— В Кремль, творишь, приглашают? — переспросил Воливач. — Послезавтра? Тогда ставь магарыч, Игорь.
— Не проблема. Только я туда не рвался, — ответил Судских.
— Не о том речь. Кто туда сам рвется, вылетает с гнилым билетом. У тебя другой случай. В форме, говоришь, со всеми регалиями? К звездочке эго.
— Но по какому случаю? — пе поверил Судских.
— По случаю вручения очередных званий генералитету. А случай на Ярославском шоссе имеет к этому прямое отношение, и думается мне, к банту еще и Владимира на грудь получишь с мечами. Звездочку то бишь на грудь. Одного не пойму: кто нашему Борьке идею подбросил? Рад, не спорю.
Судских не обобщай оба случая и уж никак свою сомнительную ус лучу националам пе связывал с наградами. Зная милицейское начальство, впору нарваться на скандал о неправомочных действиях УСИ, которые предотвратила доблестная милиция. Это генералу Шумайло звезду на грудь, а Судских — пинка под зад.
И когда он появился в Ясеневе, сотрудники ели и хвалили глазами своего шефа. И Воливач не назначал разборку, умолчал о пятом-десятом, чай, одобрил его действия. Такое впечатление, будто вокруг пего члены тайной организации, а он только-только сподобился совершить поступок, дающий право занять среди них место равного.
Или он накручивает? Явный недосып.
Пора возвращаться к своим баранам.
Операт ивки ничего интересного не сообщали. Па Камчатке и в Приморье акция протеста шла вяло, ближе к Сибири взбодрения не ожидалось — заслуга Воливача, да и сами бараны поумнели. Впечатление от оперативной информации — будто выплывала из глубины большая снулая рыба, пучила глаза на дневной свет, не осознавая, на хрена ей плыть к Москве, где мельтешит рыбья мелочь, где тесно и противно.
Вся Россия переживала долгий и н еровный час серятины. На по верхно сть всплывали неучи и амбициозные авантюристы в погонах и в штатском, но с обязательной уверенностью учителя и трибуна, словно именно он монарший спаситель отечества. Скоморохи рядились в одежды Г амлета, тадаыча о тени отца своего, вчерашние партийные раскладушки — о морали, комсомольские пешки корчили из себя ферзей — все и на одну доску, будто Россия умоляла их возглавить страну или, на худой конец, минимум Центробанк. А вот Эдичка Лимонов эпатично и прилюдно послал с экрана в жопу ведущую «Пресс-клуба», где рассуждали о русской национальной идее без единою русского в кворуме и более русских имели в ней толк шахиджаняны, кургиняны и братец Чубайс. От рассуждений попахивало высокопарной хреновиной, и на прощание мэтр Лимонов попросил открыть форточку. Вонища — жуть. А Принюхались, как-то надо же возвыситься, чтобы хлеб на масло поиметь.
Что могут знать о русской идее рожденные папами- юристами, если сам Господь не знает, с чем ее подают?
А суть идеи в том, что некие паи гувииш, месье золотарь и господин говночист, дискутируя о высоких материях, перестали заниматься своими обязанностями, дерьме- цо расползлось из края в край, в«хг червячки и разрезвились па просторе, отчего и воротил нос простой люд; вот и стал Костя Райкин Гамлетом, поэт Оссиев кропал стишки не в «Матросской Тишине», а в парламенте, церковь молчала в тряпочку, а президент сморкался в салфетку, а русская скатерть-самобранка отправилась в сказку.
Что делать? — не знали ни Бог, ни царь и ни герой. Так и маялись. Между прокладками «Оби» и этими — с крылышками. Не пытаясь взлететь. И посмердывало от всего этого изрядно.
А ответ прост: чаше мыться надо. Чистый за грязный сто л даже с трижды Ельциным не сядет. Т ак лень-матуш- ка замучила: воды нагреть, мочало намылить, а вдруг в глаза мыло попадет, лучше уж так, немытым. И родные запахи живут!
Судских решительно нажал клавишу интеркома и вызвал Бехтеренко. Святослав Павлович не ложился с вечера и вошел слегка помятым. Но выбрился и дезодорантом спрыснулся.
— Святослав Павлович, ты давно баньку посещал?
— И забыл когда, — не видел подвоха Бехтеренко.
— Тогда ноги в руки и поехали на Сорокапятку.
— Игорь Петрович, в такой день? — не поверил Бехтеренко.
— А какой такой день? 11ланета перестанет вращаться? Пять минут на сборы!
Через десять минут джип с Бехтеренко и Судских выбрался к Окружной, через двадцат ь оседлал трассу. И ничего: ни боевиков со «стингерами», ни пришельцев с бластерами. Сели и поехали без охраны, как отгул за ненормированный рабочий день.
После третьего захода в парилку узнали, что коммуня- чья рыба протестовала слабо, а старушки пе молотили поварешками в кастрюли. Только больно было смотреть на ветеранов, которым государство показало кукиш.
— Нет, мужики, ружья с войны забирать надо. — с укоризной сказал Бехтеренко.
— Тогда но маленькой, — предложил Судских, чем удивил Бехтеренко.
1 1робка скрутилась с треском, будто крякнула от блага. После третьей в телевизор не заглядывали вовсе, а спорили о работе, как принято у русских мужиков.
В бутылке «Флагмана» оставалось на донышке, когда сообщили: студенты заварили кашу на Васильевском спуске, расхлебывать ее повезли в участок человек тридцать студенческой брагии.
— Обкурились на голодный желудок, — предложил версию Бехтеренко. — Забыли про них.
— Забыли, — подтвердил слово Судских. — А жизнь хороша...
— Правильно: о бабах еше не вели беседу.
На Сорокапяткс заночевали. С утра Судских забрался в кущи у родничка и с блаженством слушал осенние шс- поточки берез. Жизнь стала еше лучше, один вопрос свер- бил: до чего же надо отупеть от суеты, чтобы забыть о родстве с природой? Жить бы и жить...
Но на завтра без пяти минут одиннадцать Судских. щеголеватый", в форме со всеми регалиями, двигался но кремлевскому коридору в указанном направлении. Сопровождающий чиновник еще при встрече скосился на,три ряда колодок. Красную Звезду и два боевых Красных Знамени различил сразу. Откуда бы?.. Генерал бы ответил, но откровенничать с паркетным лакеем не хотелось: за предотвращение вывоза из страны стратегического сырья и возвращение в страну тридцати полотен русских художников, за тонну наркотиков со стрельбой и за пару тонн золота с платиной.