О существовании баз чернорубашечников Судских знал давно. Центры реабилитации, спортивные лагеря молодежи, места отдыха. Властям они не докучали, в правительстве делали вид, что ничего особенного не происходит, никаких боевых отрядов не существует, а разговоры о нарождающемся фашизме оставались разговорами среди перестраховщиков. Кобзону, «большое русское сердце которою» волновалось больше всех, посоветовали вести себя тихо, как подобает всеобщему любимцу и певцу выше Паваротти. Кто посоветовал? А Бог его знает. Нет проблемы — нет человека. Так, под дурика, маскируясь под ди-нозаврика, выросло Оно. Русское патриотическое движение. Уродливое общество и защищалось уродливо.
С год назад УСИ пришлось разбираться с делом подпольных партячеек. Руководил подпольным райкомом некто Бельцов, коммерческий директор крупного завода. Как коммерсант — прохвост был, каких мало: объегоривал даже комсомольцев типа Кириенки, как партийный вожак — говорил хорошие слова о Родине и Ленине подчиненным. Подчиненные плевать хотели на идеи Ленина и требовали зарплату, назревал бунт, да тут еще высветилась целая сеть подпольных райкомов. И по распоряжению Воливача Судских передал дело в прокуратуру. Там решили отдать Бельцова под суд, как наглого воришку, а райкомы и не поминать. Тогда Бельцов предоставил документы, из которых следовало: его райком перечислял крупные суммы на счета центров реабилитации и молодежных спортивных баз, а страдалец за весь русский народ Кобзон из своего белого лимузина ничего не видит, так пусть и не слышит. По команде сверху дело развалили. В общем, и райкомов никаких не было.
Прожив двухтысячный год, Судских знал, какая участь ждет мальчиков в черных рубашках. Сейчас он сам не у дел. Не Кобзон, но знает много. Перетасовав колоду, его сдал президент.
Сидеть без дела Судских не умел. Приняв душ, решил прогуляться. Кдиа вышел в коридор, охранник встал навстречу с немым вопросом, отгородив собой выход наружу.
— Прогуляюсь.
— Извините, команды не было.
— Что значит не было команды?
— Дежурный распоряжений не давал. Вам надо оставаться на месте до ужина.
— А ты знаешь, кто я? — решил пойти другим путем Судских.
— Мне знать не положено, — заученно повторял охранник, хотя по лицу его Судских видел, что парень не глуп и не прочь поговорить с ним.
— Если не секрет, как ты попал сюда? — опять сменил тактику Судских.
— А зачем вы спрашиваете? — Парень оказался умнее, чем предполагал Судских.
— Как зачем? — сохранял достоинство Судских. — Хотелось бы знать, кто меня охраняет, ради чего он отказался от многого и сменил дом на казарму. Ради чего?
— Ради отчизны, — ответил парень. — Чтобы всем не пропасть.
— А если история повторится? — усложнил вопрос Судских, но охранник по неопытности своей отвечал заученно:
— Не повторится. Вы на Германию намекаете?
Судских кивнул.
— У Гитлера не было стройной теории величия Германии. Она появилась недавно, а Россия была всегда, от самой звезды Рус, откуда прибыли арии.
Судских, как говорится, уши навострил:
— Ты исповедуешь арийскую веру? Величество?
— Нет. Я православный и верую в Иисуса нашего Христа.
«Славная мешанина, — отметил Судских. — Неглупому хлопцу забили голову глупостями».
Дальше задавать вопросы не стоило. Если истинно верующий толком не разбирается в епархии Всевышнего, задуренный попами-недоучками, то что может знать несмышленыш?
На тумбочке стоял телефон без диска, и Судских попросил связаться с дежурным. Дежурный, видимо, говорил нелестные слова — его ординарец вытянулся в струнку и вскоре протянул трубку Судских; испуг, а не любопытство, застыл в его глазах.
— Игорь Петрович, — услышал Судских голос Буйнова, нас никто не держит на положении пленника. Но территории части вы можете ходить где угодно, только обязательно с ординарцем. Скажем так: на первых порах вы даже не гость, а будущий хозяин. Мы вам доверяем и дорожим вами. Всего вам доброго и дайте трубочку ординарцу.
Судя по лицу ординарца, тот получил не втык, а четкий приказ и, положив трубку, ждал распоряжений по стойке «смирно».
— Вольно. — улыбнулся Судских. — Как звать моего Санчо Пансу?
— Павел.
— Пойдем, Паша, прогуляемся.
— Петь, — четко ответил ординарец.
— Только без этого, — мягко укорил Судских. — Не на плацу. Раскованней будь.
— Вы генерал, — с большой уважительностью произнес Павел.
— Меня зовут Игорь Петрович. И все на этом.