— Пусть идет впереди, — распорядился Мастачный-младший. — Идите, служивый, что вы плететесь сзади?
— Большие лица, большие тела, — не лез за ответом в карма. Бехтеренко. — Куда уж сермяжным полковникам.
Три противоречивых хохла вместе очень ядовитая смесь. Тут разом лаже три еврея увянут.
Бехтеренко выдвинулся вперед и, пройдя несколько шагов, остановился у кнопочного пульта, вмонтированного в стальную стену. Набрал известный ему шифр, стена раздвинулась на ширину прохода. Мастачный-старший вывернулся из-за плеча Бехтеренко, намереваясь возглавить процессию.
— Что за шутки! — Он чуть не врезался в прозрачное препятствие. За стальной дверью оказалось стекло.
— Бронированное, — уточнил Бехтеренко и сказал в микрофон на пульте: — Гриша, принимай гостей.
— В следующий раз, — ответил голос из динамика над головами, а через прозрачную стену было видно, как он что-то активно считывал с монитора, будто не существовало никаких визитеров. Без Судских вход категорически запрещен.
— Здесь генерал-майор Мастачный! — рявкнул в микрофон папаша Альбертино, посчитав, что пора брать власть в свои руки, спектакль ему не нужен.
— Я вам генерал-полковника дам, только идите отсюда прочь, — отмахнулся Лаптев.
Да скажите вы этому балбесу, — трясло Мастачного, — что Судских отстранен и отдан под суд!
От балбеса слышу, — не прерывая занятий, ответил Гриша. — Святослав Павлович, съестного у меня хватит на три осады, вы уж сопроводите гостей обратно.
— Ну ё-моё, работнички у Судских! — возмущался Мастачный-старший, а младший тем временем изучал панораму лаборатории, глаза его приобрели хищный блеск.
То, что он увидел за стеклянной панелью, возбудило его очень. Правду говорили: лаборатория суперуникальная. Здесь можно творить виртуальные чудеса в самом реальном смысле слова, и стоит такая техника, по самым скромным подсчетам, не меньше ста миллионов долларов. Глаз горел, во рту пересохло.
— Батя, — сказал он, не отрывая взгляда от лаборатории, — чего тут чирикать с идиотом, фугас под двери — и хватит с него. Под суд без меня отдашь строптивца.
— Не возьмет, — тоном задушевного собеседника объяснял Бехтеренко. — Бронированное стекло первой категории, но заказу, выдержи вас взрыв, эквивалентный тысяче килограммов тротила. Здание снесет, а лаборатория останется.
— Я подошлю израильскую взрывчатку, — отвечал задушевной нотой Альбертино-сынок.
— Гарная штука, — согласился Бехтеренко. — Ею стекло и испытывали, а делали Златоустовские мастера, которых взорвать и купить вашим сраным банкирам не удалось, — завершил объяснения Бехтеренко и простодушно уставился на Альбертино.
Тот заметно терял терпение и спесь, да тут еще Лаптев подлил маслица из-за стеклянной переборки:
— Полупочтеннейший, не знаю, чем вы промышляете, но уверен, мерзавец не хуже папаши. Если хотите, через десять минут составлю ваше досье, а папашино могу выдать сразу. У него по всем преступлениям лет сто отсидки. Хотите?
Молчание. Шипение Мастачного-папаши, бульканье Мастачного-сына. Бехтеренко хмыкнул.
— Тогда для особо тупых поясню, — продолжал Лаптев. — Лаборатория работает в автономном режиме. Еда есть, вода есть, генератор крутится, воздух подастся. Открою только по приказу Судских. А если сейчас же не покинете этаж специсследований, через минуту даю высокое напряжение на наружную обшивку. Кто не спрятался, я не виноват.
Фантазии Лаптева подивился Бехтеренко. Такого не было, но сказано здорово.
А у меня спецподошва, — показал Бехтеренко низ армейского ботинка. Продуманная система.
— Куда ты меня приволок! — зашипел Альбертино. — Они же издеваются над нами как хотят! Сегодня же Лифшицу доложу!
— А что? Уже Лившиц президент? дурачился Бехтеренко. — А почему не Костя Райкин?
— Ну, погоди, сволочь! — развернулся к лифту Альбертино. Папаша — следом.
И поднимались молча. Бесшумный лифт не скрывал шипения Мастачных. К стенкам лифта они старались не прикасаться.
Наверху особых изменений не произошло, если не брать во внимание, что работники УСИ были сплошь при табельном оружии. Спесь с новых хозяев они сбили сразу, и те без начальства хозяйничать не рискнули.
Разум наконец посетил Мастачного.
— Святослав Павлович, — скрепя сердце обратился он к Бехтеренко, — вы против закона пошли и одобряете наглое поведение. Я доложу министру. Не надо говорить про то, что ключи мне передали, ходили со мной. Это саботаж, и вы понесете наказание. Сорвали, понимаешь, рабочий день. Все. Я уехал. Посмотрим, чья возьмет. Не таких обламывали, — сказал он, усаживаясь в штатный «мерседес» с мигалками и затемненными стеклами.