Но не ужасных мук боялась Жаннат. Нет, она просто жалела себя. Она так мало жила, а настоящая жизнь только начиналась. Все говорили ей, что она красавица. К чему теперь её красота? Червям могильным. Чуть приподнялся краешек чёрного чачвана и позволил ей заглянуть в мир. Сколько новых надежд, бурных мыслей пробудилось в ней. И всё напрасно. Приходится умирать. Слезы жалости к себе, к своей напрасной красоте навернулись у неё на глазах и скатились по длинным загнутым ресницам на щёки.
У неё сжалось сердце, когда она услышала кряхтение и шаркание подошв по земле.
— Лежишь, гадина! — сказал Хаджи Акбар, и она почувствовала удар и боль в пояснице. Но такую боль можно снести, не страшно. Внутренне Жаннат дала слово молчать, что бы он с ней ни делал, стиснуть зубы и молчать. Но не выдержала:
— Животное! Бьёшь женщину, слабую, связанную. Трус.
— А, — задохнулся от ярости Хаджи Акбар. Он забегал по откосу холма, отворачивая носком сапога небольшие глыбы глины. — Сейчас, сейчас. Найду какую-нибудь гадину... За пазуху тебе... пусть вопьется в твою грудь... белую, жирную... потаскуха... Ха-ха. Или я тебе отрежу лучше...
Он совсем обезумел. По бледному от ярости лицу струился пот, оставляя грязные разводы.
— Проклятие!
Он вытащил нож. Жаннат зажмурилась: начинается. Но и сейчас она не испытывала страха. Она только хотела бы, чтоб он нагнул поближе свою физиономию к ней или приблизил руку. О, у неё ещё есть зубы! Но Хаджи Акбар, плюясь и рыча, перерезал ножом веревки, спеленавшие её ноги, и приказал:
— Вставай!
Она долго не могла подняться. Ноги свело. Они затекли до того, что Жаннат их совсем не чувствовала. Хаджи Акбар раза два поднимал её, как куклу, и ставил на ноги, но она бессильно падала прямо лицом в землю.
— Проклятие! — завопил он и стал хлестать её камчой. Боль привела Жаннат в себя. Она обрела наконец способность не только стоять, но даже передвигать ноги.
— Иди! — просипел Хаджи Акбар.
Ведя её на аркане, он стал подниматься по ступенькам.
Только теперь Жаннат увидела стену, ступеньки и поняла, что она на развалинах Кыз-къалы.
Она остановилась.
— Иди, сука!
И плеть обожгла ей плечи.
— Иди, а не то я с ребер тебе сорву камчой мясо!
— Зачем идти? Убей здесь.
— Ага, заговорила? Иди, иди. Я тебе приготовил смерть тихую, но длинную. Спокойную, но горячую. Я тебя, как тот бек свою дочь, на солнышке поджарю.
Жаннат отшатнулась:
— Не пойду! На, — она подставила голову, — режь!
— Э нет, — подошёл он и снова вытащил нож. — Э нет. Сейчас я тебе взрежу животик, вытащу кишки и за кишку поведу тебя. Тут уж, душенька, сама пойдёшь. Вот уж повеселюсь, ха-ха!
Всё лицо его — нос, прыщи на щёках, борода — прыгало от смеха
— Жаль только, быстро подохнешь.
Понурив голову, Жаннат проворно взбежала по ступенькам на стену къалы. Так проворно, что Хаджи Акбар растерялся и упустил конец аркана. Задыхаясь и сопя, он полез за ней следом.
Хотя Жаннат и вырвалась из лап палача, но она так же оставалась пленницей, как и раньше. Молодая женщина стояла на зубчатой стене и смотрела на широкую волнистую долину, на близкие знакомые сады, на родной дом, на зеркально светящуюся полосу реки, на орлов, паривших в небе над фиолетовыми горами. Душу щемило, ветер родных холмов ласкал лицо; Жаннат сто-яла одна, и казалось ей, достаточно оттолкнуться от стены, раскинуть руки —и... она полетит свободной, вольной птицей степей, прочь от мрачных развалин, прочь от Хаджи Акбара... Но, увы, руки у нее были связаны, а снизу смотрела, щеря гнилые зубы, бугристая, прыщавая морда зверя, терзавшего её и готовящего ей гибель. Глаза Жаннат забегали, душа заметалась. Но вправо и влево тянулся узкий, обрушенный дождями и ветрами гребень глинобитной стены, сзади, по единственному пути снизу двигалась гибель в образе Хаджи Акбара. А впереди?.. Она осмелилась заглянуть вниз. Жаннат считала себя передовой женщиной, но не могла отделаться от суеверного страха перед жуткой легендой Кыз-къала.
Со стоном Жаннат повернула голову: о, если бы освободить руки от аркана. Голова Хаджи Акбара поравнялась с гребнем стены. Глаза его, налитые кровью, горели злорадством. Жаннат с силой ударила ногой прямо в эти ненавистные глаза... и, не удержав равновесия, рухнула вниз...