Выбрать главу

Прыщавый оказался уже посреди комнаты, лицо его было полно настороженного внимания, уши словно стали острее и длиннее, он как-то боком приближался к внутренней двери, и все его большое тело напряглось.

— Чего тебе? — Петр Иванович вышел из-за стола и встал перед портьерой. Листок бумаги сдвинулся, и блеснула вороненая сталь. Лицо Прыщавого сразу перекосилось, в глазах появилось дикое выражение. Он соображал. Правда, мысли его работали туго, но какие-то обрывки мысли о связи между бегством Жаннат и этим револьвером шевелились под толстой черепной крышкой.

— Вы такой воспитанный… вежливый и смотрите… — доктор глазами показал на следы, шедшие от двери.

Совсем обычным тоном, отбросив цветы красноречия, Прыщавый проговорил:

— Извините… Забыл про грязь… те… калоши… те… — Он начал пятиться к выходу.

На пороге он вспомнил о деле, приведшем его к доктору:

— Наш гость сеид Музаффар просит полечить его… у него нога разболелась.

— Хорошо.

Доктор подошел к полочке и, нарочно гремя пузырьками и звеня инструментами, начал отбирать бинты, мазь. Уголком глаза он следил за выражением лица Прыщавого, который подался вперед всем телом и прислушивался. Чертыхаясь про себя, Петр Иванович слышал за дверью спальни какое-то шуршание. Поэтому он нарочно уронил первую попавшуюся коробочку, выругался и, обернувшись, закричал:

— Я приду.

Все еще пятясь, Хаджи Акбар нехотя пролез в дверь, зацепился и чуть не оборвал драпировку. Когда он исчез, доктор вытер платком лоб, бормоча: «Рыцарь, рыцарь», сунул револьвер в карман и вышел.

После яркого света лампы темень ослепила его. Но он почувствовал, что рядом, на ступеньке крыльца, стоит Даниарбек.

— Ну, где хозяин?

— Вон он, около дерева.

Действительно, огромная фигура Хаджи Акбара уже виднелась в желтом пятне света посреди двора.

— Тоже место выбрали, рядом с дерьмом, — пробормотал доктор. — Вот что…

Он быстро шепнул что-то на ухо Даниарбеку, а спустя минуту молча и сердито осматривал при свете жестяного фонаря ногу больного.

— М-да, батенька. Где это вы так разбередили себе? Придется полечить. В наших тропиках недолго злокачественную язву заработать. Дайте теплой воды…

— Мы… — сказал слабым голосом сеид Музаффар, — путешествуем не в коляске и не верхом… Мы странники. Посох — наша опора.

— Издалека идете? — смазывая рану, говорил доктор. — Разве не с вами мы встречались… на Черной речке?

Хозяин ушел за водой, и они остались одни.

— Доктор, — к величайшему удивлению Петра Ивановича вдруг чисто по-русски сказал потомок пророка. — Сейчас придет этот… Хаджи Акбар. Он клянется, что его жена у вас. На улицах — его люди, на крышах, у ворот — его вышибалы. Берегитесь! О нога моя, нога моя! — перешел он на узбекский язык. — А мне еще идти тысячу верст…

Из темноты появился Хаджи Акбар с кумганом.

— Ничего, ничего, полежите денька три, и все пройдет, — многозначительно сказал доктор.

Сделав перевязку и собрав инструменты, он вернулся к себе. У ворот он столкнулся с Алаярбеком Даниарбеком, ведшим коней на поводу.

— Куда вы?

— На арык. Попоить коней, — громко сказал джигит и чуть слышно добавил: — Куда вы приказали.

— Ну, давайте, только побыстрее.

Вернувшись к себе, доктор закрыл дверь на задвижку, притушил чуть-чуть огонь лампы и вошел в спальню. Жаннат безмятежно спала, раскинувшись на кровати, открыв рот и тихонько всхрапывая. В черной рамке волос ее раскрасневшееся во сне лицо поражало строгой восточной красотой. Грудь под тонкой материей трепетно вздымалась и опускалась.

— Так вот что за шум слышал твой муженек, красавица. Ты храпишь, душенька. Грех непростительный. Учтите это, господин рыцарь Тристан, и да умерит это восторги перед вашей неземной красотой, Изольда.

Иронически улыбаясь, доктор потушил лампу. Откинув сюзанэ, он смотрел в темноту на мерцавшие в бархате неба алмазы звезд и думал.

Но о чем мог думать не слишком молодой, проживший полную лишений и трудностей жизнь человек, которого не баловали ни лаской, ни дружбой, когда рядом с ним находилось полное дикой прелести и доверчивости молодое существо.

Доктор и Жаннат до этого дня не сказали друг другу ни слова. Несколько раз они обменялись мимолетными взглядами. Прыщавый держал свою жену взаперти, позволял ей выходить из грязного чулана только в случаях крайней необходимости. Хаджи Акбар упорно сидел в Павлиньем караван-сарае и как будто даже не собирался перебраться в гораздо более удобный, приспособленный для жилья собственный дом.