Еще несколько шагов — и весь отряд проехал под водопадом. Теперь всякий понял, что Алаярбек Даниарбек дорогу знает, и притом дорогу самую сокровенную.
— Теперь Юнус не найдет дороги под водопадом, — сказал Алаярбеку Даниарбеку Файзи, — придётся нам ждать.
— Зачем? Юнус уже здесь.
— Как?
Действительно, из-под водопада выезжал уже долгожданный Юнус с группой бойцов.
Но радоваться и обниматься Алаярбек Даниарбек не позволил.
— Скорее, скорее, — кричал он. — Перевал далеко, времени мало.
На заходе солнца отряд уже ехал по снеговому насту через гигантскую впадину, именуемую геологами «горным цирком». Вся левая сторона «цирка» пламенела в лучах заходящего солнца, а правая тонула в синих тенях. Копыта лошадей поскрипывали в снегу. В разреженном морозном воздухе дышалось поразительно легко, и кони весело бежали, точно им не пришлось весь день карабкаться по скалам и перевалам.
Но возникло новое осложнение. Все яснее и яснее становилось для Файзи и для всех, что до наступления темноты отряд не сможет преодолеть преграждавшего ему путь на юге перевала Мухбель. Седловина его виднелась совсем близко и совсем ясно в голубом льдистом, блиставшем тысячами алмазов хребте, но увы, до него оставалось вёрст десять, а солнце катастрофически быстро скатывалось по ребру похожего на сахарную голову величественного пика Хазрет Султана.
Дневное светило превратилось в медно-жёлтый поднос и вдруг закатилось. Небо вспыхнуло багрянцем и злотом и начало быстро потухать. Без сумерек наступала синяя ночь, зажигая в небосводе холодные чистые звёзды. Снег затвердел. Заискрился. Мороз крепчал.
Горы громоздились вокруг, и люди, привыкшие к бухарским равнинам, забеспокоились, затосковали по родным просторам. По бокам высились снежные пики, которые, точно стражи из-под белых, голубых, розовых холодных шлемов, насупившись разглядывали черных букашек, ползших по дну замерзшего сая. Ни вправо, ни влево подняться было нельзя: долина име-ла только один выход — впереди, кругом тянулись отвесные недоступные стены. Люди и кони нет-нет да и вздрагивали от грохота, переходившего в далекие раскаты грома. С ужасом степняки смотрели, как огромные массы снега и камней лавиной срываются со склонов гор. Кончался горный обвал, а чёрные камни ещё долго катились по снежникам да перекликалось дивьими голосами далёкое эхо.
Внезапно Алаярбек Даниарбек, ехавший впереди, свернул в сторону. Оказалось, что на снегу появились следы. Они вели в нужном направлении, и весь отряд оставил долину и двинулся в неожиданно открывшееся ущелье. Начался трудный подъем. Наметённый ветром снег лежал толстым слоем. Лошади проваливались по брюхо, ежеминутно останавливались, тяжело дыша. Тропа шла всё выше бесконечными зигзагами. Снова пришлось прибегнуть к старому испытанному способу — ухватиться за лошадиные хвосты. Но после перевала начался такой крутой спуск, что кони скатывались буквально кувырком. С криком, смехом люди съезжали на халатах, как на салазках, вьюки катились, поднимая облака снежной пыли. Все разогрелись, настроение улучшилось, но ненадолго.
Вскоре оказалось, что отряд попал в природную ловушку. Дорогу преградил бурный поток, вода в нём казалась чёрной от поблескивавших в звёздном свете ледяных закраин. Следы вели к снежному мосту, белевшему смелой аркой над дегтярно чёрной гудевшей рекой. Но посреди арка, по-видимому, недавно провалилась. Уныло бойцы разбрелись по берегу между обледеневших валунов. Кони щипали жалкие дрожавшие на ветру былинки. Файзи мрачно смотрел на дышавшую холодом чернильную воду.
Сквозь шум потока послышались возгласы. Смельчаки, пробравшиеся на снежный мост, обнаружили, что следы идут на арку.
— Их было трое, — сказал Юнус. — Перед тем, как подняться на мост, они слезли с лошадей. Там следы их сапог. Сапоги на твёрдой подошве. Это не горцы, это ехали подозрительные люди. Они понимали, что мы поедем по следам... и завели нас сюда. Вот только не знаю, мост сам упал или они его поломали...
К удивлению Юнуса и Файзи, обычно столь деятельный Алаярбек Даниарбек не принимал участия в осмотре моста, а устроил очажок среди камней, развел костры и кипятил в извлеченном из своего бездонного хурджуна чугунном кумганчике воду. При приближении Юнуса и Файзи он оживленно закричал:
— Чай пить, чай пить!
Доктор уже расположился на кошомке и раскладывал на платке нехитрую провизию: хлеб, холодную жареную баранину, огурцы.
— Прошу, прошу.
— Что вы думаете, доктор? Положение серьезное, — сказал мрачно Файзи. Он сел, но меньше всего думал о еде. Небо совсем потемнело, и тяжесть на сердце всё росла. Что делать? Что станется с отрядом? Но доктор ещё не успел ответить, как заговорил Алаярбек Диниарбек.
- Аллах милостив. Прикажите всем отдыхать да чай кипятить. Времени у нас много. Эх, десяток баранов найти да прирезать. Какой шашлык бы пожарили, а? Или плов на свежем воздухе. Да с чаем из такой чистой воды. Одно удовольствие. Сюда бы с радостью сам губернатор Самаркандский, раб желудка, поклонник живота приехал бы пожить, кумысу попить. Здоров был губернатор пожрать. А какой вид: горы, небо, бурный поток. Удовольствие!
Гаерничание Алаярбека Даниарбека вывело из себя Файзи. Такая беда приключилась, угрожает смертельная опасность, а он балагурит, смеётся.
— Какая опасность?! — удивился Алаярбек Даниарбек.
— Моста нет, переправа в ледяной воде вплавь не возможна. Обратно перевала кони не одолеют, да и люди Матчинского бека наверняка нас подстерегают.
— А зачем назад ехать, наша дорога правильная.
— Да что вы, сумасшедший? Кругом горы, скалы! Как выбраться? Ну сегодня мы отдыхаем, а завтра… что делать завтра?
— Когда наступит завтра, мы подумаем о завтрашнем дне, — упрямо твердил Алаярбек Даниарбек. — Если дорога была бы неправильная, я давно бы сказал. Если мы прямо по долине поехали бы, мы из гор до Страшного суда бы не выехали. Я дорогу знаю. И те, кто следы оставил, знают.
— Но мост!
— Ну, мост, видно, волей аллаха развалился, снег не кирпич. Или ещё что случилось. Может быть, даже злоумышленники...
— Но дорога преграждена рекой, твердолобая ты голова, — почти в отчаянии заключил Юнус.
— Конечно, у меня лоб твердый. Иначе я бы давно лежал в могиле, когда Кривой Саттар меня камнем хватил. Я ещё тогда совсем маленький был, лет семи, но лоб у меня...
— Оставьте свой лоб в покое, — нашёл нужным вмешаться доктор, видя волнение и нетерпение командиров.
— Хоп, оставим лоб. Кстати, твердый или не твёрдый — он мой, не ваш, друзья! А вот дорогу вы действительно не видите, хотя и командирами называетесь. А дорога вот она, — и он показал на бушующую и бьющуюся о камни реку. Покрытая хлопьями белой пены, чёрная глянцевитая стремнина казалась устрашающе бездонной.
— Где дорога? — удивились и Файзи и Юнус.
— Нам мост не нужен. Плохой это мост, неверный мост. Мы пойдём вброд. И мы, как мучной червь, выходящий невредимым из-под жернова, улетим из капкана. И нечего качать головами, хотя у вас они имеют нежные, мягкие лбы. А вот у меня твердый лоб, а я знаю, что в горах к вечеру воды в реке всегда много. Солнце греет сильно — и снег тает. Вот солнце спустилось за горы — и сразу же стало холодно. И снег таять не будет больше. К восходу луны в этой, с позволения сказать, речушке отстанется воды ровно на четверть. Ваша почтенная бабушка, друг Файзи, сможет через речку перейти и вышивку внизу на штанах на щиколотках ног не замочит, даже подола поднимать ей не придётся... Что же касается моего твёрдого лба, то я человек не обидчивый...
Но в это время вода в кувшинчике снова забурлила, Алаярбек Даниарбек оборвал свою назидательную речь и кинулся заваривать чай. Поэтому собеседники не смогли насладиться, как он сам любил выражаться, цветами его красноречия.
Все обрадованно смотрели то на реку, то друг на друга и не могли себе представить, что стихия, ворочающая сейчас с пушечным грохотом стопудовые камни, может через несколько часов утихомириться.
Под грозный рёв реки лагерь быстро погрузился в сон.
Доктор лежал совершенно обессиленный под холодной скалой и щурил глаза на очень далёкую, багровую, никак не хотевшую гаснуть вершину Хазрет Султана. Вдруг мимо прошёл слегка прихрамывая Амирджанов, тот самый Амирджанов, которого сегодня вечером вели под руки и чуть не несли на руках.