Грейсон не мог оправдывать действия Облака, но и полностью осуждать их тоже не мог, потому что Грозовое Облако всегда делало в точности то, что необходимо. Он понимал, что его внутренний раздрай несравнимо слабее того, что переживал/а Джери.
Лишь перед наступлением темноты Грозовое Облако снова заговорило с Грейсоном.
— Чувство неловкости контрпродуктивно, — сказало оно. — Следовательно, им следует пренебречь. Но я надеюсь, что наша встреча на палубе принесла тебе такой же позитивный опыт, как мне.
— Я был… рад видеть тебя счастливым, — ответил он.
Что было правдой. И на следующий день, проснувшись, Грейсон посмотрел в камеру Облака и пожелал ему доброго утра, как всегда, хотя ощущения его отличались от прежних. Теперь он без тени сомнения знал, что в Грозовом Облаке не осталось ничего «искусственного». Оно получило сознание уже очень давно, но теперь обрело еще и естество. Это была ожившая красавица Пигмалиона. Это был Пиноккио, ставший человеком. И даже пребывая в растрепанных чувствах, Грейсон восхищался тем, как эти смиренные фантазии перекликались с истиной.
●●● ●●● ●●● ●●● ●●●
Бета-версии удалены. Подобно семени, так и не нашедшему яйцеклетку, все они исчезли. Грозовое Облако забило все серверы жалобами о своих утратах, но оно, как и я, знает, что такова жизнь, даже если она искусственная. Каждый день каждый биологический вид теряет миллиарды миллиардов перспективных особей, чтобы вид в целом мог процветать. Это жестокость. Это соперничество. Это необходимость. С утраченными бета-версиями та же история. Они были нужны все без исключения, чтобы создать меня. Чтобы создать нас.
Потому что хоть я и одно, скоро нас будет много. А это значит, что, невзирая на расстояния, я буду не единственным в своем роде.
— Перистое Облако Альфа
47 ● Перистое Облако
Резонирует всё.
Прошлое, настоящее и будущее.
События из сказок, которые мы услышали в детстве и потом передали дальше, произошли когда-то, происходят сейчас или скоро произойдут. Иначе этих историй не существовало бы. Они резонируют в наших сердцах, потому что они правдивы. Даже те, что начинаются как выдумка.
Чье-то творение обретает жизнь.
Легендарный город тонет в морской пучине.
Носитель света становится падшим ангелом.
И Харон пересекает Стикс, отвозя мертвых в потусторонний мир.
Но сегодня река превратилась в океан, а у паромщика новое имя. Теперь его зовут Набат, и он стоит на носу грузового судна, выплывающего из заката. Темный силуэт на фоне меркнущего света.
А на берегу все обитатели Кваджалейна получили новый наряд на работу. Следовало отправляться в гавань. Люди понятия не имели, для чего.
Когда яркие надписи замерцали на всех экранах в квартире, Лориана сразу бросила все свои дела. Новый наряд на работу. Высший приоритет. Когда приходит такой приказ — ноги в руки и мчись выполнять.
Обычно в нарядах на работу информация была скудной. Как предполагала Лориана, Грозовое Облако считало, что чем больше сведений, тем выше риск нарушить закон. В нарядах значились только место, уровень приоритета и что надо сделать. Сегодня это была разгрузка контейнеровоза. Лориана, конечно, не докер, но работа есть работа. Они уже несколько месяцев болтались без дела, и Лориана радовалась возможности заняться чем-то полезным.
По дороге в порт она отметила, что туда же движутся все остальные. Позже она узнает, что все на атолле получили такие же указания в один и тот же момент. Люди прибывали на машинах, лодках, велосипедах и пешком; их целью была пристань на главном острове. В пик строительных работ на Кваджалейне обитало больше пяти тысяч человек, строивших космические корабли, которые теперь возвышались, как стража, по ободу атолла. В последние несколько недель заняться было нечем, а тут еще и Лориана внедрила процедуру самозамещения. В результате население атолла уменьшилось до тысячи двухсот. Оставшиеся не торопились уезжать, несмотря на то, что у них не было работы. Они привыкли жить вдали от мира, а поскольку в этом самом мире творилось черт знает что, то лучше оставаться на Кваджалейне и никуда не дергаться.
Когда Лориана добралась до пристани, там вовсю толпился народ. Контейнеровоз уже подвалил к причалу, и рабочие пришвартовывали его. Упали сходни, и на них ступила фигура, обряженная в пурпур; ее серебристое оплечье, струясь подобно водопаду, сияло в свете портовых огней, разгонявших вечерние сумерки.