Вид двух тел на палубе, спешно прикрытых простынями, разбудил любопытство серпов.
— Что здесь произошло? — поинтересовался один.
Лгун из Поссуэло был неважнецкий. Зная, что вранье будет большими буквами написано на его лице, он промолчал. Положение спас/ла Джери.
— Да это двое из моей команды, — буднично сказал/а капитан. — Запутались в кабелях, вот их и раздавило. — Затем, повернувшись к Поссуэло, добавил/а: — И попрошу вас сдержать слово. Вы обещали, что амазонийская коллегия компенсирует бедолагам ущерб, когда они оживут.
Серп из Евроскандии — Поссуэло не помнил ее имени — вознегодовала:
— Как ты смеешь разговаривать с серпом в подобном тоне! За такую наглость наказание одно — прополка! — И она выхватила нож. Поссуэло встал между ней и Джери.
— Вы собираетесь выполоть капитана, который добыл для нас камни?! — воскликнул он. — Я бы поостерегся так поступать, и вам не позволю!
— Но она же вконец обнаглела! — завопила серп из Евроскандии.
— В настоящий момент это он, а не она, — поправил Поссуэло, чем еще больше распалил разошедшуюся евроскандийку. — Капитан Соберани, вам и впрямь лучше попридержать свой развязный язык. Перенесите ваших квазимертвых товарищей на нижнюю палубу и подготовьте к транспортировке.
— Слушаю, ваша честь, — ответил/а Джери и как бы невзначай направил/а луч своего фонарика в разверстый сейф.
Сверкание бриллиантов ослепило серпов до такой степени, что они и думать забыли о двух квазимертвецах на палубе. Никто даже не заметил, что, когда их уносили прочь, из-под простыни высунулась рука, на которой красовался перстень серпа.
В конце концов бриллианты поделили, мантии основателей запаковали перед отправкой в музей, а тела знаменитой серпа Анастасии и печально знаменитого серпа Люцифера Поссуэло забрал с собой в Амазонию.
— Мне хотелось бы встретиться с ней, когда ее оживят, — попросил/а Джери.
— Как и всем остальным обитателям Земли, — указал Поссуэло.
— Ну тогда… — улыбка Джери могла бы выманить черепаху из панциря, — хорошо, что я друг ее друга.
И вот Поссуэло сидит напротив Анастасии и как ни в чем не бывало играет с ней в карты. Интересно, подумалось ему, в состоянии ли она прочитать по его лицу, какое огромное значение он придает этому моменту? И понимает ли она, по какому опасно натянутому канату им предстоит пройти?
Анастасия, конечно, не могла прочитать всё. Но кое-что узнать было легче — например, какие карты на руках у соперника. Поссуэло выдавали мельчайшие жесты, интонации и то, как его глаза скользили по картам. И хотя в truco большую роль играла случайность, если правильно воспользоваться слабостями противника, можно сильно повысить свои шансы на успех.
Однако это было трудно, потому что он все время старался отвлечь ее внимание. Например, сводил ее с ума, скармливая крохи информации.
— Знаешь, — сказал он ей как-то, — а ты там, в большом мире, теперь весьма известная личность.
— И что бы это значило, позвольте узнать?
— Это значит, что имя серпа Анастасии на слуху у всех. Не только в Северной Мерике, но во всем мире.
Она сбросила пятерку треф, и Поссуэло тут же подобрал ее. Анастасия сделала мысленную отметку.
— Не уверена, что мне это нравится, — произнесла она.
— Нравится или нет, но это правда.
— И что мне делать с этой информацией?
— Привыкать к ней, — ответил он и выложил стрит из мелких карт.
Анастасия сняла новую карту, забрала ее себе и сбросила одну, которая, как она знала, не имела ценности ни для нее, ни для соперника.
— Почему я? — спросила она. — Почему не кто-то из тех серпов, что утонули на Твердыне?
— Думаю, потому, что ты превратилась в символ, — ответил Поссуэло. — Невинность, обреченная на гибель.
Анастасия оскорбилась:
— Никакая я не обреченная! — И добавила: —…И не невинная, если уж на то пошло.
— Да-да, конечно, но помни: люди извлекают из ситуации то, что им нужнее всего. Когда Твердыня затонула, им нужен был кто-нибудь, на кого они могли бы излить свою скорбь. Символ утраченной надежды.
— Надежда вовсе не утрачена! Она просто заблудилась.
— Верно! — согласился Поссуэло. — Вот почему нам надо тщательно спланировать твое возвращение. Потому что ты станешь символом возродившейся надежды.
— Во всяком случае, моя надежда прекрасно себе возродилась, — сказала она, выкладывая остаток своих карт в королевский стрит и сбрасывая ту карту, на которую, как она знала, рассчитывал Поссуэло.