- Вы представляете себе всю сложность и опасность работы в подполье? - спросил Бойченков.
- Да, конечно. - Куницкий приосанился. - Опасность меня не страшит. Я знаю, под Беловиром, как и во всей Польше, действуют партизанские отряды. Мои земляки. Чем я хуже их?
- Вам предстоит работать в более сложных условиях, чем партизанские. Придется ежеминутно рисковать… жизнью.
- Я готов. Я дал себе клятву с лихвой отплатить за смерть моих родных, за муки народа моего.
- Хорошо, товарищ Куницкий, будем считать вопрос решенным. - Бойченков встал. Поднялся и Куницкий.
- Вы сидите, сидите. Нам нужно будет договориться по поводу вашей биографии. Новой, не настоящей. Нужно сочинить о вас легенду, о вашем происхождении. С командиром группы познакомились?
- Да, мы разговаривали.
- Алексей - опытный разведчик… Ну, а что касается задания, то вы получите на месте, в районе Беловира.
…В самолете шесть человек: пилот, штурман и четверо пассажиров. Коротка летняя ночь - темного времени едва-едва хватает на "туда и обратно". Это для экипажа. Пассажирам нужно только "туда".
Москва осталась позади. Молчат пассажиры. Даже Коля Софонов, уж на что говорун, и тот притих, сидит, обняв свою рацию, будто боится, что ее здесь украдут. Рядом с ним чернявый, сильно смахивающий на турка Аркадий Кудрявцев зажал между колен карабин и, кажется, дремлет. Но это только видимость, его никакими снотворными не усыпишь: выспался перед отлетом на двое суток вперед. Карабин у него не простой, особенный: с оптическим прицелом и глушителем звука. Это наша новинка. Стреляет почти бесшумно. Так, легкий щелчок. Аркадий рассчитывает славно "поработать" с такой штукой. За линию фронта он летит во второй раз. Правда, предыдущее задание было намного проще, да и действовать приходилось на родной, советской земле. Но он спокоен и как всегда собран.
Коля Софонов летит впервые. Волнуется и всячески пытается скрыть свое волнение. От товарищей и от самого себя. Больше всего его беспокоит перелет линии фронта и приземление.
Напротив них по правому борту Гурьян и Куницкий. Алексей спокоен и даже как будто беспечен. Слишком будничный у него вид. Он знает, что нервы ребят - натянутые струны. А это нехорошо: нервы надо беречь, - спокойствие, выдержка и хладнокровие - лучший помощник в самой сложной ситуации. Взвинченный человек не способен к быстрой и точной реакции и правильному решению, - как правило, он теряется. И Гурьян хочет разрядить атмосферу. Говорит:
- Аркадий, расскажи нам, что ты там видишь?
- Где? - лениво отозвался Кудрявцев, не меняя позы, лишь приоткрыв один глаз.
- Во сне.
- Приснилось мне, будто Коля наш рацию в самолете забыл. - Кудрявцев выпрямился, открыл озорные восточные глаза. - Приземлились, а рации нет.
- Ну и что ж мы делали? Без рации как же? - интересуется Алексей.
- Приказал ты ему найти рацию.
- Где? - всерьез спросил Софонов. - Самолет же улетел.
- А где хочешь, - ответил Кудрявцев. - Потом, такое только в снах бывает, оказалось, ты ее дома у тещи оставил.
- Врешь. Нет у меня тещи, я ж еще хлопец. - И вдруг спохватился: - Това-а-ри-щи!.. Мы ж над нашей деревней будем пролетать. Честное пионерское.
- Может, приземлимся на полчасика, чайку попьем? - опять Кудрявцев.
- У них чай не пьют, у них самогонка, - улыбается Гурьян.
- Еще лучше: больше можно выпить, - подтрунивает Кудрявцев и продолжает: - А как деревня называется?
- Окоемово. Недалеко от Америки.
- От какой Америки? От США или от Латинской? - интересуется Гурьян.
- Деревня так называется: Америка, - всерьез отвечает Софонов и для пущей убедительности клянется: - Вот истинный бог - так и называется: деревня Америка. Честное пионерское. Пойдите к штурману, посмотрите на карте.
- Это где ж такая? - похоже, что Кудрявцев поверил.
- Недалеко от Левков, - серьезно отвечает Софонов.
- А Левки - это что, город?
- Нет, зачем, тоже деревня. Ты разве не слышал? И не читал? Стихи Янки Купалы не читал? Там под каждым стишком написано: "Оршанщина, Левки, такой-то год". Дача у него там - в Левках, на берегу Днепра. А места, скажу я вам, - закачаешься. Нигде на свете такой красоты не найдешь. Когда я пионером был - ходили в гости к Купале всей школой.
- В каком же это месте? Город поблизости какой? - интересуется командир.
- Как какой? Самый настоящий. Ну - Орша. Это недалеко, верст двадцать. Мы туда на базар ездили.
Куницкий не прислушивался к пустому, как считал он, разговору и все это время в молчаливом напряжении смотрел в иллюминатор. Самолет качнуло, и Куницкий первым оповестил: