— К вашей милости, Фома Кузьмич... Попросить хотел... Рублевку, Фома Кузьмич, ежель можно...
— Пьянствовать?
— Какое там!.. И в уме не держу. До того нешто... Обносился, как есть... Хоть лаптишки новые справить да из нательного что-нибудь...
— Чей будешь?
— Карпельский, Фома Кузьмич.
— Как зовут, спрашиваю?.. Оболдуй!..
— А зовут — Нечуев Гаврила. Завальщик я.
— Ты? — обратился Дятлов к другому.
— Прохор Тишин, обрубщик...
— Тоже деньги понадобились?
— Тоже, Фома Кузьмич...
Дятлов сверился по спискам: за Нечуевым долг в полтора рубля, за Тишиным — рубль.
— Отработать старое надо, а тогда уже снова вперед просить.
— В деревне, Фома Кузьмич, сестра померла, — уныло проговорил Нечуев. — Думалось, хоть полтинником семейству помочь, а никак не выходит. Никак... — беспомощно развел он руками.
— Померла? — переспросил Дятлов.
— Так точно, Фома Кузьмич... А летось — отец... Бабка тоже... Ну, она свое отжила. А отец в силе был...
— В Карпелях их схоронили?
— В Карпелях, известно.
— Так-так... — побарабанил Дятлов пальцами по столу, осененный внезапно пришедшей мыслью. — А ты, — обратился к Тишину, — кого схоронил?
— Мать. А отец в шахте помер. Завалило его... Дядя Игнат еще... Домой шел отсюда и не дошел... Наши, ракшинские, говорили...
Дятлов подумал немного и сказал:
— Так и быть, по полтиннику еще выдам. И вот что скажу: почитать, ребята, своих родителев надо. Сыновью преданность проявить. А ведь у них, поди, и могилы-то без крестов.
— Бедность наша, Фома Кузьмич... — вздохнул Нечуев.
— Троих, стало быть, схоронил: бабку, отца и сестру? — уточнял Дятлов.
— Троих.
— Ну, пускай души их радуются. Велю, чтобы три креста тебе выдали. А потом из получек по малости будешь рассчитываться.
— Дак... Фома Кузьмич... — оторопел Нечуев.
— И тебе, Тишин, крест. Матери поставишь. Подешевле или подороже возьмете?
— Ненадобно никаких, — испуганно попятился Нечуев.
— И полтинник, значит, не требуется?
Полтинник... Хотя бы полтинник... Позарез нужен был он Гавриле Нечуеву. И неужто самому же отказываться?.. Кресты в добавку к нему... Но ведь за них все расчеты будут потом... Да и о каких дальних сроках загадывать, если неизвестно, сумеешь ли без копейки встретить завтрашний день. А в этом полтиннике — жизнь. Кресты умножат долг, по это потом, потом, а сейчас...
— Ладно, Фома Кузьмич... Только три-то зачем?.. И сестра и отец с бабкой — все они под бок друг дружке положены. Одна могила у них, — по-своему схитрил Нечуев.
— Ой ли?.. — усомнился Дятлов.
— Провалиться на этом месте... — заверял Нечуев, смело надеясь, что выдержит его крепкий пол хозяйского кабинета.
— Ну, пущай будет так. По кресту обоим вам запишу. Из дешевых... Чудно делаю, — крутнул Дятлов головой. — Другой с вас полтинник задатку взял бы, а я от себя отрываю.
Вынул кошелек, достал два полтинника, сунул в протянутые руки.
— С богом. Хорошенько работайте только, ребята, чтобы мне не обижаться на вас.
Вот и нашлось, куда сбыть залежавшиеся кресты.
Сначала рабочие, не подозревая, к чему клонит хозяин, расспрашивая их о семейных покойниках, старались вызвать сочувствие и жалость к себе. Перечисляли стариков и детей, в разное время отнесенных на деревенский погост. А когда узнали, в чем дело, — за головы схватились. Один — пять, другой чуть ли не десяток могил насчитал, и Фома Кузьмич для каждой из них определял по кресту. Потом уже сам одумался — лишку хватил. Если считать даже по самой дешевой цене — и то за год не отработают. И решил уравнять всех.
— По кресту возьмете, а там — видно будет.
Особо строптивым вразумительно намекнул, что не только не даст ни копейки вперед, но немедленно стребует накопившийся долг, а потом, может, и вообще им придется проститься с заводом.
Только с пришлыми из дальних мест не мог сговориться.
— Куда ж нам их, Фома Кузьмич?..
В самом деле — куда? Ведь родные места у этих людей и родительские могилы за сотни верст отсюда. А своим мужикам и парням подсказал, как следовало поступить:
— На базаре с земляком встретишься и попросишь его крест в деревню к тебе отвезти.
В первую же субботу приказчик Егор Иванович Лисогонов стоял со списками и выкликал столпившихся около склада рабочих, а Минаков отпускал кресты.
— Свят, свят, свят... Что это? — шарахались в стороны горожане, глядя, как тянулись по улице люди, согнувшиеся под крестной ношей.
А на следующий день с утра за полцены навязывали рабочие свои кресты горожанам, выходившим после воскресной обедни из кладбищенской церкви. Кое-кому удалось продать, а остальных выручил приказчик из дятловской кладбищенской лавки — скупил кресты по дешевке. Нечуеву только не повезло. Прислонил он крест к дереву, и пока торговался с какой-то старухой, крест — кто его знает как — соскользнул, ударился вершинкой о камень, и она у него откололась.