«Что-то случилось...» — тревожно подумал Воскобойников и пошел открывать дверь.
— Ну, Тимофей, кончай свою барскую жизнь, все проспишь, — входя, в комнату, сказал Прохор. — Пока мы исподволь да с опасками станем готовиться, люди без нас с кем надо сумеют расправиться.
И рассказал обо всем, что произошло на заводе.
— Медведь, значит, забрел?.. — смеялся Воскобойников, и снова, в который уже раз, принимался смеяться Тишин. — Кто же это так с мастером учудил?
— И не один, должно. Один бы не справился.
— Должно, какие-нибудь из бывалых ребят. Кое-где на заводах такие штуки проделывали. Молодцы! — хвалил Воскобойников. — Прав ты, Прошка, проспать можно все. Надо безотрывно с рабочими быть. Такой случай упущен, ай-яй... — досадовал он. — Многое можно было бы в открытую людям сказать... Да ведь думал, на своем примере сумею показать, что перед хозяином можно не раболепствовать, — рассуждал Воскобойников вслух. — Не за тот конец ухватился. Ну, ладно. Исправим эту оплошность.
Утром мастер Насонов в цех не явился. Зная, что хозяин приезжает на завод, когда уже совсем ободняет, тогда пришел в контору и Никифор Платоныч.
Дятлов и управляющий были уже осведомлены о ночном происшествии. Уговаривали Насонова наплевать на все, но он больше работать не соглашался. Чудом считал, что остался живым. Когда в темном тамбуре накинулись на него, думал, тут же убьют. Когда связали, в куль сунули и покатили на тачке, думал, к проруби его повезли. Чего доброго, еще в вагранку бросят. Этого, что ли, ждать?
Зарок себе Никифор Платоныч дал обходить завод стороной.
В обеденный перерыв управляющий призвал к себе Квашнина, чтобы выведать от него, кто так расправился с мастером, но Квашнин не знал.
— Что рабочие говорят?
— Говорили, Георгий Иваныч, что трудно жить, ребятишек, мол, нечем кормить.
— Кто говорил?
— Лохматый такой... А рыжий — вдобавку к тому: отощали, дескать, совсем.
— Кто говорил? — повторил Лисогонов.
— Вот эти, Георгий Иваныч... Лохматый да рыжий.
— Мало ли лохматых да рыжих! Фамилии называй.
— Не могу знать, потому как не ознакомившись с ними... День лишь всего.
— Смотри, Квашнин, — погрозил ему Лисогонов. — Хитрить тебе со мной не придется.
— Без всякой хитрости, господин Георгий Иваныч. Как на духу.
— Еще что можешь сказать?
Подумал-подумал Квашнин и развел руками:
— Будто больше и нечего.
И про молоток Прохора Тишина решил умолчать.
Взяв на всякий случай сопровождающими приказчика Минакова и сторожа, управляющий после обеденного перерыва вошел с ними в литейный цех. Прошел из конца в конец, молча принимая дань почтительности от рабочих, и кивнул Минакову:
— Выстраивай их.
Минаков приложил ко рту рупором руки и крикнул:
— Становись по проходу все. В одну линию становись! А десятники — все сюда.
Рабочие встали в ряд, и управляющий приказал:
— Кто вчера с мастером безобразие учинил — шаг вперед.
Никто с места не сдвинулся.
— Нет таких, значит? Ну, хорошо... Отсчитывай, Минаков.
Каждого десятого рабочего Минаков вывел из общего ряда, и управляющий заявил, что эти люди будут рассчитаны. Среди них оказался Тимофей Воскобойников.
— Этого оставь. Любым другим замени.
— Да нет уж, господин управляющий, коли я под десятку попал, так пускай под расчет пойду тоже, — сказал Воскобойников.
— Ты в ночь тут не оставался, значит, к безобразию не причастный, — пояснил ему Лисогонов.
— И они не причастны, — указал Воскобойников на отобранных Минаковым рабочих. — И вообще во всем этом деле виновных, кроме самого мастера, нет никого.
— Что же он — сам в куль залез и на тачке себя вывозил? — скривил Лисогонов губы.
— Именно, сам, — не моргнув глазом, ответил Воскобойников. — Всей повадкой своей докатился до свалки.
Управляющий промолчал, переписал отобранных и, уходя, пригрозил:
— Вы еще попомните этот день. И ты, Воскобойников, — тоже.
Но когда Лисогонов показал список Дятлову, тот долго раздумывал. В списке оказались формовщики, которых сразу заменить было некем. А такого, как Воскобойников, и вовсе не скоро найдешь.
— Вот что, Егор... — поскреб Дятлов лоб ногтем. — Придется это дело на так свести. Мастер все равно не воротится, а умелых людей прогнать — двойной урон нанести.
Никого из рабочих не рассчитали, и каждый из них считал, что в этом большая заслуга Тимофея Воскобойникова. Не побоялся человек слово сказать и расчета не испугался.
— Молодец, Тимофей, и спасибо за это тебе!