Сам себя ставил заводчик в смешное положение. Искали в лаптях листовки, а они передавались по цехам из рук в руки, и кто-то из озорства налепил листок даже на стене конторы, — подходи и читай, кто грамотный.
В полиции был переполох. С потемок и до рассвета по пригородным улицам разъезжали конные стражники. Увеличили число дежурных городовых, но толку от этого никакого.
Уличных фонарей в пригороде нет и в помине. Ночью посреди улицы будет ехать конный, а край домов любой тать или подметчик листков пробираться может, и впотьмах не приметишь его.
Пристав Полуянов предлагал обязать всех домовладельцев, не имеющих сторожевых собак, без промедления завести таковых и спускать их на ночь с цепи. Но что это даст? Всех прохожих собаки перегрызут. Тогда и полиции туда нельзя будет сунуться. Перебесятся собаки — кому отвечать? И после недолгого обсуждения проект пристава был отвергнут.
Дятлов на совещании с полицейским начальством высказал мысль, что главных крамольников надо искать среди людей образованных, употребляющих слово, непонятное простому народу. «Эксплуатация», например. В последней листовке оно три раза встречается: «эксплуатирует детский труд»; «занимаясь эксплуатацией»; «разоблачайте эксплуататора». И, может, вовсе не в темном пригороде, а на освещенных городских улицах свито гнездо супостатов. Учителей, гимназистов да разных конторщиков на подозрение взять.
— Обратите внимание, господа, в этих подлых листках не от имени рабочих все говорится. Не мы, дескать, должны, а вы, вам надо то-то и то-то... Заметьте, господа, что за них какие-то доброхоты стараются. Тем, чертям, больше всех нужно, оказывается, — подсказывал Дятлов полицейским чинам.
— Подождите, подождите... — ухватившись за какую-то мысль, пощелкал полицеймейстер пальцами. — А этот... высланный из Петербурга студент... Он доводится, кажется, родственником твоему управляющему... Кстати, самого Лисогонова ты, Фома Кузьмич, ни в чем заподозрить не можешь?
Вопрос был настолько неожиданным, что Дятлов растерялся.
— Извините, господа... Голова идет кругом... Уж если Егору не доверять, то тогда... Тогда уж и за самим собой следить надо. Только это и остается.
— Нет, я это так... между прочим...
Полицеймейстер, не успев докурить одну папироску, уже тянулся за новой. Сидел, окутанный сизыми клубами дыма, жадно затягивался и все никак не мог накуриться. Угрожающе стучал пальцем по краю стола.
— Они думают, что это им Питер или Москва, затеряться смогут. Но и там господ революционеров вылавливают, и тут в какой-нибудь щели их прижмем. Не мы будем!.. До чего распустились, мерзавцы!
Находившегося под следствием старика Бодягина двое городовых водили из тюрьмы на кладбище, чтобы он указал, у какой из могил получил на память листовку. Но не приметил места Федот. Может — тут, может — там. И даже могилу Федьки спутал с другой. Так и не удалось выяснить, у чьей же это могилы были в пасхальный день крамольные поминальщики.
Пересмотрели полицейские всю бумагу, какой торговали в лавочках, надеясь вызнать, кто покупал ее целыми стопами. Бумага в лавочках была разных сортов, но не такая, не с голубоватым оттенком, на какой печатались листовки.
Полицеймейстер с исправником расспрашивали квартального Тюрина, как ведет себя поднадзорный Алексей Брагин, и Тюрин отзывался о нем хорошо.
— Ничего не скажу, покамест держится аккуратно и уважительно. Как ему было приказано каждонедельно для надзору ко мне являться, так он и исполняет все в точности, — рассказывал Тюрин. — Сам отыщет меня, подойдет: вот, мол, я... Жив, здоров, все такое... Малярным ремеслом занимается. Намедни с кистью, с ведерком встрелся. Так и так, Анисим Фаддеич, священный заказ получил — кумпол на Подгоренской церкви красить, под небесную лазурь чтобы был...
— Агутин там красит его, — заметил исправник.
— Вот-вот, — подхватил Тюрин. — Вместях они. И работают вместях и живут. И вот, что касается жительства господина Брагина, то тут меня сильное сомненье берет... Ежели юнош начал исправляться, то не свихнул бы его этот Агутин по своей неблагонадежности. Я господину Брагину не раз замечал, что его жительство беспокойство мне доставляет. За Агутина-маляра поручиться никак невозможно, и лучше бы ты, Алексей, говорю...
— Болван, Тюрин, ты, — оборвал его полицеймейстер.
— Это в каких смыслах, вашескородие?
— В таких самых... Доложится тебе Брагин, а где он потом, чем целую неделю занят бывает, ты знаешь это?
— Дома у Агутина, вашескородие, да на работе. Изредка к мамаше наведывается. Это я доподлинно знаю.