— Хорошо, — Гермиона заставила себя кивнуть, ее горло сжалось в тисках. — Почаще, пожалуйста.
Прочистив горло, он пробормотал:
— Обязательно.
Когда он зарылся лицом в ее кудри, Гермиона почувствовала, как ее глаза на мгновение прикрылись.
— Я буду чертовски скучать по тебе, Грейнджер, — пробормотал он ей на ухо.
Сильно прикусив нижнюю губу, она опустила руку на его колено. Задыхаясь, она ответила:
— Я буду скучать по тебе как сумасшедшая.
Он снова посмотрел на двор.
— Просто чтобы тебя не застали врасплох. Я упоминал о тебе, когда в прошлый раз писал своей матери. Так что на случай, если ты увидишь ее поблизости… ты можешь дать ей знать, что у меня все хорошо?
— Конечно, — прошептала Гермиона. Открыв рот, чтобы сказать что-то еще, она обнаружила, что не находит слов, лениво рисуя пальцами круги на его колене.
Он снова нарушил молчание.
— Когда ты уезжаешь?
— Портключ активируется в полдень, — слова казались вязкими и чужими на ее языке, угрожая ее хрупкому эмоциональному равновесию. — Ты хотел пойти на пляж утром?
— Может быть, — сказал он, рассеянно пожимая плечами и откидывая волосы с висков. — Я думаю, что лучше проведу наши последние часы вместе.
Прошептав: «все в порядке», Гермиона почувствовала, как слеза скатилась из одного глаза, и быстро смахнула ее.
Остальные гости, включая Лизу и Михаэля, строили планы окончить вечер в клубе, и Гермиона лишь на мгновение взглянула на Малфоя, отказавшись.
С грустной, понимающей улыбкой Лиза сжала ее руку, прежде чем остальные ушли.
Как только дом опустел, Гермиона опустилась на диван в темной тишине гостиной, а Малфой сел рядом с ней, притянув ее к себе.
Чувствуя себя так эмоционально напряженной, как никогда, она уткнулась лицом ему в грудь, поджав под себя ноги. Вздохнув, она спросила:
— Как это случилось? — его молчание давило на нее, и прежде чем он смог заговорить, она добавила: — Это… это никогда не было частью моего плана.
Как только слова слетели с ее губ, она поняла, как они прозвучали, и представила себе ухмылку, скривившую его губы.
— Ты не можешь планировать все заранее. Конечно, ты уже должна была это понять.
— Но это должно было находиться под моим контролем, — она позволила словам повиснуть между ними. — Школа, Тритоны, профессия.
Его губы нашли ее висок, руки откинули волосы в сторону.
— Побег в Калифорнию тоже не входил в мои планы, если тебе от этого станет легче. Но иногда то, что мы не планируем, оказывается самым лучшим вариантом.
— Тогда почему так больно? — она заморгала, слезящимися глазами глядя на ковер.
— Боюсь, — пробормотал он, крепче обнимая ее, — это просто жизнь.
С точки зрения логики, эти слова имели смысл. И она знала это — она пережила больше, чем ее маггловские сверстники во время войны.
Но в этом чувствовалось что-то другое. Это раздирали душу, заставляя Гермиону спросить себя, будет ли она когда-нибудь чувствовать себя по-другому.
Ее глаза закрылись, и она почувствовала, как слезы просачиваются сквозь ткань его рубашки под ее лицом.
Правильный выбор просто не мог казаться таким уж неправильным. Это не может быть так больно.
— Может быть, мне лучше остаться, — выдохнула она ему в грудь. — Может быть, я просто…
— Не смей, — грубо прервал он ее, сжимая пальцами ее голову. — Ты начнешь стажировку, и у тебя все получится, Грейнджер. Я это знаю.
— Но… — Не зная, как продолжить, она молча провела пальцем по татуированному изображению на его предплечье, закрывая то место, где когда-то была темная метка. — Если тебя там не будет… будет ли это стоить того?
Резкий вдох был единственным признаком того, что он услышал ее.
Наконец его голова опустилась на ее голову.
— Тебе не нужно мое присутствие, чтобы захватить мир, Грейнджер.
***
Несмотря на то, что они не взяли свои доски для серфинга, пляж казался самым подходящим местом для Гермионы, чтобы провести последние часы в Калифорнии. Это было место, где они «выросли», узнали друг друга, где провели бесчисленные часы, и где она потеряла свое сердце из-за песка, солнца и волн.
И, как она начинала подозревать, из-за одного конкретного блондина.
Гермиона попрощалась с Лизой рано утром, собрала последние вещи и покинула дом, который по-настоящему стал ее домом, прежде чем уехать с Малфоем под предлогом, что он высадит ее в аэропорту.
В действительности же она просто активирует портключ из уединенного уголка пляжа.
Вся эта ситуация немного напоминала повторение истории, и напомнила Гермионе ее первый день на пляже с Малфоем и его друзьями, когда она решила не отправиться с портключом — решение, которое изменило так много граней ее жизни.
У нее будет всего один день, чтобы обосноваться в Лондоне, прежде чем начать стажировку в Гринготтсе, и Гермиона начинала надеяться, что отнесется ко всему более оптимистично, как только вернется в Лондон.
Сейчас она могла думать только о паре серых глаз, которые смотрели на нее.
Гермиона вытянула ноги перед собой на пляже, чувствуя горячий песок на своих голых ногах. Малфой сидел рядом с ней в своих привычных темных очках, и это мог быть обычный день из многих прошедших, которые они провели на этом самом месте.
Только в этот день ей предстояло уехать, с корнем вырвав жизнь, в которую она невольно попала. И прощание с единственным человеком, который так много для нее значил, поражало.
Отсутствующая улыбка задержалась на его лице, когда Малфой нежно поцеловал ее в губы, отвлекая от витающих в голове мыслей.
Заставив себя улыбнуться, Гермиона положила ладонь на его руку, лежавшую на песке. Она провела большую часть утра в слезах и была полна решимости сделать их последние часы вместе приятными.
Прошлой ночью он заполнил ее, как физически, так и эмоционально, и она не смогла сдержать новый поток слез, когда крепко прижала его к себе.
Они вели пустую беседу ни о чем, как будто оба старались избежать назойливого выбора, нависшего между ними. Они тщательно продумали все детали того, что им предстоит сделать, когда они больше не смогут видеться друг с другом каждый день.
Малфой ничего не говорил о поездке в Англию, но она знала, что любая магия, которую он использовал, могла быть отслежена, и он все еще был убежден, что его приговорят к Азкабану за уклонение от суда.
Это означало, что путешествовать будет Гермиона, но она была готова сделать это. Международные портключи стоили недорого — и он того стоил. Кроме того, поскольку она все еще жила в доме своих родителей, у нее будет доступ к телефону, и они смогут перезваниваться по международной линии. Он также упомянул о возможности найти камин для разговоров.
Трудность была лишь в далеком нахождении друг от друга, борясь с часовыми поясами. И осознание того, что она не сможет поделиться с ним всем, что произошло в ее день, было словно горькая пилюля.
Но все же она была настроена оптимистично.
— Я теряю тебя, — пробормотал Малфой, и намек на улыбку заиграл на его губах, когда Гермиона снова стряхнула с себя грустные мысли, поворачиваясь к нему лицом. Он усмехнулся, лениво скользнув рукой в основание ее грязного пучка, его губы прижались к ее губам с большим напором.
Наклонившись к нему, Гермиона зарылась руками в его светлые локоны, блеклые от яркого света солнца над головой. Отстранившись, она прошептала:
— Никогда.
Взгляд, который он бросил на нее в ответ, был немного более печальным, чем она надеялась.
Откашлявшись, он сказал:
— Я с нетерпением жду услышать о твоих первых днях на стажировке.
— Я нервничаю, — призналась Гермиона, взглянув на него. — Я не знаю, будут ли рядом другие или я останусь одна.
— Не нервничай, — усмехнулся он, — Ты чертовски умна. Они должны нервничать, на случай, если ты передумаешь.
Его уверенность в ней была беспрецедентной. Улыбнувшись ему, она прошептала:
— Я все еще думаю, что ты сам очень умен.