Но жизнь, она уж сроду такова, что по-настоящему безболезненно в ней размежевываются одни только амебы. Да и то неизвестно, так ли это.
В общем, так. Уж как, казалось бы, легко можно было поделить название «Грачево — Горки». «Грачево» одному отпочкованному хозяйству отдать, «Горки» — другому, а гире выбросить… Но нет, даже и тут трудности возникли, разнотолки, кривотолки… И в результате одному совхозу целиком досталось прежнее «Грачеве — Горки», а другому — всего лишь «Лужайки», «Грачеве — Горки» — хозяйству Букаева, всего лишь «Лужайки» — хозяйству Мельникова.
И такой результат по-человечески ущемил самолюбие директора Мельникова, притаившего на нового коллегу естественную обиду.
Таить обиду пришлось недолго. Как человеку более опытному директору Мельникову поручили подготовить проект раздела угодий, вот он взял да и не дал директору Букаеву заливных лугов.
А директор Букаев взял да и доказал, что и он не без характера. Взял да и подал куда надо жалобу, и луга эти заливные для своей скотины выконфликтовал.
Вот и возникла у них на этой почве взаимная нелюбовь, которая окончательно размежевала их точки зрения на раздел хозяйства. Теперь они судили-рядили каждый строго со своей колокольни.
Пополам делилось очень не все.
Особенно паром.
Имелось, правда, мнение провести вдоль него пограничную черту, протянуть через реку два каната, и пусть каждая противная сторона, стоя на своей, тянет канат каждая к себе.
Однако этого мнения не придержались. Сложноватый был способ, да еще на слишком грубой физической силе базировавшийся. Того и гляди, кто-нибудь выйдет за рамки чего-нибудь… А это глупо, особенно на воде.
Имелось и другое мнение. Честно распилить паром пополам, канат пополам перерезать — и баста.
Но и этого мнения не придержались. Хоть и прост был способ, но нерентабелен опять же до глупости. Бесхозяйственный просто.
Сошлись на том, что ответственность поделили. Директор Мельников отныне за паром отвечал, директор Букаев — за причалы к парому. А паромщики посменно на реке дежурят: то ставленник Мельникова, то Букаева.
Попробовали — ничего: безобидно паром поперек реки курсирует…
А потом вдруг врывается однажды букаевский паромщик в свою контору и каламбурит там не своим голосом.
— От реки я отрекуся! — кричит попусту. Оттого попусту, что в конторе ввиду только что состоявшегося рассвета никого еще толком и нету, одна уборщица налицо.
Уборщица так уборщица. Он — к ней и ну облегчать душу, ну выражать свой гнев в адрес чужого директора!..
— Ну и ну! — удивляется уборщица.
Конечно. Такую чертовщину услышала: как директор Мельников приказал отныне перевозить на пароме исключительно свои грузовики. А там букаевские за сеном приехали. И букаевский паромщик решительно стал в тупик: пускать грузовики на паром или не пускать? С одной стороны, грузовики своего совхоза, с другой стороны, приказ хозяина парома, которому лично он обязан подчиниться… Стал он это в тупик, и сначала — ничего, а потом раздвоение личности вышло…
Когда же к берегу примчался директор Букаев, паромщик там был уже совсем другой, а картина еще более та же: теперь еще и доярки недопустимо сидели на берегу, а паромщик вместо того, чтобы перевозить их к стаду, не дул на середине речки в ус. Пел:
Ой да выгоняла я скотину! Ох! Ох!
Выгоняла я скотину во широкую долину
Пасть.
Плохо пел. На чуждом берегу дурно ревела недоеная скотина.
— Хорошо ж! — многообещающе откликнулся на это директор Букаев и уехал давать ответное распоряжение. И в ответ букаевцы злорадно не отремонтировали паромные причалы.
После этого интересные события поразворачивались немного и в личном плане, где директор Мельников сумел очень удачно насолить неприятелю. После раздела совхоза дом Букаева оказался на мельниковской территории, и директор Мельников великолепно этим воспользовался. Во-первых, он выдворил вон и навсегда букаевский «газик», который тот имел привычку оставлять возле дома, а во-вторых, запретил продавать семейству Букаева его, мельниковское молоко.
Конечно же, директор Букаев опять в долгу не остался. Но он не унизился до перехода на личности, а достойно показал фигу мельниковским машинам, вздумавшим отремонтироваться в мастерских на его, букаевской территории.
Опять подошла очередь директора Мельникова. Думал он, думал, в какой бы теперь форме подкузьмить со своей стороны, и так затугодумничался, что противнику наскучило ждать, и он сделал внеочередной шаг. Он вообще открыто пошел на «вы». Наверняка проинструктированный Букаевым люд под прикрытием очень крупного рогатого скота вторгся на вражескую территорию, принеся убытки и посеяв там сначала панику, а потом и гроздья ответного гнева.