— Я тебе покажу, где Кузькина мать зимует! — «тыкнул» в последний раз директор Мельников, переходя отныне на иронически-дипломатически-категорическое «вы».
«Примите меры, — кольнул он ультиматумом, — исключающие потраву и расхищение овощей вашим скотом и некоторыми несознательными рабочими».
Ультиматум он через парламентера вручил. После чего неприятели принялись уничтожающе не замечать друг друга, ведя, если что, переговоры через своих парторгов.
Вот-вот взвоюют по-настоящему.
Но тут вовремя райком всполошился. Прислал своего представителя с наказом воцарить. мир любой ценой.
— Плюньте вы на это дело, товарищи, — не постоял за ценой представитель, — и давайте сядем, Разольем на троих, что надо, и забудем про все.
Но и на троих дележа не получилось. Директор Букаев мириться соглашался только просто так, без распития чего бы то ни было вместе с директором Мельниковым. Директора Мельникова не отыскали вовсе, а заместитель на такой ответственный шаг не решился.
— Тьфу! — посуровел представитель. — Если опять что не поделите, вся ответственность на вас обоих падет. Одна, но двойная будет!
Это подействовало. Это принапугало. От этого обе стороны единодушно прекратили активные боевые действия и замкнулись восвоясях. Даже на переправе — никакой напряженности. Букаевские грузовики, едучи за сеном в отвоеванные когда-то заливные луга, едут теперь от греха подальше — в двадцати километрах еще паром есть и, к счастью, совсем беспризорный: перевозит кого попало направо и налево.
Конечно, эти восемьдесят километров в общем-то для совхозных машин ни к селу, ни к городу, но вполне одолимы. Однако не гонять же таким манером рогатый и пока еще крупный скот.
И на строительстве газораспределительной станции не схватываются в шуме. Газ в оба совхоза должен пойти, и оба совхоза должны дать рабочих на строительство. И оба дружно не дают. И от этого тоже получается тишь. И вроде бы даже гладь.
Но только это бабушка надвое сказала.
ХОРОШАЯ БАНЯ
Опять начальника лесоучастка Николая Утарасова вызвали в партком леспромхоза.
— Ну и дров же вы наломали, дорогой товарищ! — сказали ему там так фигурально, что он закурил и задумался.
— Но мы вас выведем на чистую воду! — так же загадочно добавили в парткоме, и это тоже озадачило.
Вообще лесоучасток Утарасова как раз славился тем, что твердо работал по принципу: «Чем дальше в лес, тем меньше дров». А сам Утарасов неумолимо любил дурные напитки.
Однако в партком он удручающе трезвым явился, и от этого фигуральные выражения были для него теперь темным лесом.
Хорошо хоть на прощание какой-то намек сделали. Сказали:
— Еще раз в рабочее время напьетесь — будет вам хорошая баня!
И над этим намеком Николай Утарасов думал всю дорогу, пока ехал к себе домой. Но все равно в душе была сумятица, а в голове — туман.
Так что на следующее утро он решил прояснить голову, чтоб хорошенько обмозговать парткомовские слова.
Прояснил разок — не обмозговывается.
Добавил для ясности, смотрит — чего-то уже вырисовывается.
Он для полноты картины еще добавил — и так тут все хорошо по полочкам разлеглось, разложилось, что вообще хорошо стало.
И он по-хорошему устремился в поселковую баню.
— Здравствуй, Варя! С приветом к тебе Коля! — весело восприветствовал он гардеробщицу.
— Тпру! — строго сказала гардеробщица. — Сегодня среда!
— А вчера вторник был! — согласился Утарасов. — А я в парткоме был!
— Дамский день сегодня! — напомнила гардеробщица.
— Но я выпивши! — объяснил Утарасов. — Ну прямо весь выпивши… А партком такое решение вынес, что как я только чего-нибудь выпью, так обязан в баню явиться…
И он направился в предбанник.
— Куда?! — ужаснулась гардеробщица. — Да еще с папиросой!
Но он уже вошел в предбанник и запер дверь на крючок.
В предбаннике было пусто, никто не мешал. Тут он совсем распоясался и в самую баню вступил со словами:
— Здравствуйте, товарищи женщины!
И тут такое завытворялось, что он едва на ногах устоял. От смеха: вокруг знакомые все лица в мыле, в испуге, и крик есть.