И убили корову. Без лишних слов. Деньги и документы как из разбитой копилки вынули— все налицо. Их подреставрировали. Семина благополучно сдала их куда полагается, с двумя Санями и Аркадием не знаем, что потом случилось, а вот корову съели.
И больше ничего не было.
БУДЕМ ЗНАКОМЫ
Иван Боков, упыхавшись, топотал по бульвару. А тут как раз приятель навстречу. Приятель Коля Васильев.
Обрадовался Иван поводу, остановился, распечатал пачку сигарет.
— Чего это ты целый день по скверу то туда, то сюда? — слюбопытничал Васильев.
— Жена, — всосался в сигарету Иван. — Лидка. Загоняла. Брат к ней из деревни приезжает. Я, это, по магазинам как бы. Продукты. Покажем, говорит, провинции наше гостеприимство.
— Правильно, — одобрил Васильев. — А там чего?
— Матерятся, — нахмурился Иван, глядя в направлении указующего приятелева пальца.
— Нет, это один матерится, — уточнил Васильев. — И колотит вон того дядьку в кепочке.
— Ого, как он у него чемоданчик подфутболил! — оценил Иван.
Подошел третий прохожий. Незнакомый, но такой дюжий, что с ним сразу захотелось познакомиться.
— Хулиган? — спросил он решительным басом.
— Хулиган! Хулиган! — поддержали приятели.
— А милиции, как всегда, и дела до этого нет! — сказал дюжий уже горьким басом.
Но тут хулиган оставил своего дядьку в песочке, подошел к собеседникам и произнес речь не для печати. Но содержание, да еще втроем, понять было можно. Поняли так: у дядьки он просил взаймы на «маленькую», потому что ему сейчас для счастья только «маленькой такой, беленькой такой» и не хватает. А дядька — ни буль-буль. Так что кто-то из них троих должен дать ему покурить, а потом уж можно продолжить собеседование.
— Нате, — озадаченно сказали Иван с Васильевым, а дюжий молча достал зажигалку.
Хулиган поколебался, потом взял обе пачки. Из Ивановой закурил, а приятелеву сунул в карман.
— Вот! — крикнул он дядьке с чемоданом. — Видишь! Это, как пить дать, настоящие мужчины! Ну ладно, приступим к следующему вопросу.
Следующий вопрос остался открытым, потому что пока он состоял из вступительных выражений, мимо проходили некто ОН и ОНА.
Некто ОНА подержала хулигана за шиворот, некто ОН привел милиционера, а наша троица сразу застенчиво заторопилась в разные стороны. Дюжий опаздывал в кино. Иван Боков — известно куда, а Коля Васильев — неизвестно куда. Некогда им, в общем, было записываться в свидетели. Для протокола хватило потерпевшего и этой парочки.
И хулигана повели в милицию.
И правильно. А Иван Боков успел домой с покупками очень вовремя.
— Приехал только что, — сообщила о братце как-то нерадостно Иванова жена. — Сейчас из ванной выйдет, познакомлю.
— Виделись уже, — сказал, выходя из ванной давешний дядька в кепке, но без кепки, а в чалме из бинтов и с припудренными синяками.
— Здрасьте! — вежливо представился Иван Боков. — Иван Боков.
…И СЛОВАМИ
(Холмогорская хроника)
…А начальника почты Василискова можно было виноватить в том, что февральскую революцию в уезде чуть было не протетерили. Ведь и так мужиком эти места населены темноватым, а тут еще начальник почты недобросовестный попался. С неделю валялась у него телеграмма, в которой сообщалось, что царь-батюшка отнекивается от престола.
Поэтому Василискова хотели побить. Но не побили, отвлекшись. О ту лору митинг в Емецке произошел, и Наймарк, инспектор училищ, как раз чепухи нагородил. Он сказал, инспектор Наймарк:
— Граждане земляки! Что мы имеем на сегодняшний день? Мы не имеем государя. Поэтому предлагаю оставить временно хотя бы государев портрет для постепенного отвыкания.
Вот Наймарка и побили за такую-то его умеренность. Не так чтобы очень рукоприкладствовали, но один раз все-таки стукнули, причем — на сцене и причем — по лицу. А портрет сняли, разорвали и раму сломали. Ну, и друг дружку так и сяк при этом попотчевали. В сердцах. Потому как расходились во мнениях, что же после ликвидации портрета надо делать.
И очень долго расходились во мнениях. Так долго, что и власть у земства было некогда отобрать. Так долго, что открытая контра в уезде и сплотиться успела и оружием приобзавелась.