Но павианов было не девять гроссов, да и собак в своре было тогда не две.
– Действуй с воздуха, – посоветовал Фенрир.
– Где? – переспросил Горм.
– Действуй с воздуха, я говорю.
– Да-да, я проверю, – пробормотал Горм.
Дико одетые фигуры растеклись по всей ширине экс-проспекта. Примерно в районе разделительной линии мучали гитару и под исторгаемые ею жалобные звуки тонкими голосами пели нехорошую песню:
Мотивчик был быстрый, простенький, где-то даже приятный, только уж больно наглый.
– Твое растлевающее влияние на местную культуру распространяется, как чума, – сказал Фенрир. – Даже эти хилые цветы грязных тюремных дворов уже орут друг на друга: «Ты понял?»
– Ты что-то сказал? – вдруг справился Горм.
– Да нет, я ничего, – издевательским тоном ответствовал Фенрир.
Горм вроде бы слегка очнулся от воспоминаний. Под нехитрый гитарный перебор уголовники приблизились к нему на три дюжины шагов. В их рядах слышались нестройные и неясные по причине полного неботания Гормом по местной фене предложения.
– Шли бы вы отсюда, – сказал Горм. – Что вам делать в городе – харчей нет, склады пусты, овощебаза взорвана егерями горно-водолазных войск при отступлении для заражения местности. Есть в окрестности дело для настоящих мужчин с большой дороги – казармы и военный городок особого карательского бронедивизиона имени Безымянного героя обороны Санлыка. Там еды полно – надо только прийти и взять. Ясно?
Средняя часть первой цепи уголовных замедлила движение. Волосатый носач с гитарой неестественным фальцетом спросил:
– Дяденька, почем рога брали?
Горм продолжал:
– Если не остановитесь, завтра те из вас, чьей требухой не ужрутся местные глодатели падали, позавидуют тем, кто станет падалью уже сегодня.
Волосатый усатый носач с чем-то вроде тележного колеса на голове и облезлой гитарой в здоровенных темных ручищах снова спросил:
– Дяденька, а на тот столб залезть сможете?
– Горм, мы окружены, – сказала Фуамнах.
Фланги уголовных, не замедлявшие движения, и вправду уже угрожали сомкнуться за спиной Горма.
«Ну что ж, пора всерьез заняться убийством», вспомнил Горм, решив попробовать одну штуку, давеча придуманную им вместе с Кукылином. Выкрутив усилитель звука говорильного устройства на полную мощность, он рявкнул:
– Кругом марш!
От звуковой волны некоторые бандиты попадали, но основная масса продолжала обтекать Горма. Кривоногий носатый усач в остатках комбинезона химзащиты, размазывая текшую из уха кровь по щетинистой серой щеке, тоненьким голоском спросил:
– Дяденька, за что?
– Не строй убогого, здесь не подают, – сказал Горм, протягивая руки за ракетными пистолетами.
– Да мой убогий тебе в рот не влезет, а если влезет, у тебя череп треснет, киса рогатая! Мочи его! – и носатый метнул Горму в лицо что-то вроде криво заточенного на конце напильника. Так как обе Гормовы руки были отведены назад, Горм принял напильник на рогатый обруч.
– Собачки, фас!
Ракетные пистолеты наконец привычно затряслись в руках. Взмывая над шквалом летевших в направлении его головы предметов, Горм ударом ноги надолго отбил волосатому охоту к разговорам и навсегда – некоторые другие части.
Могучим толстым орлом парить над обезумевшей толпой, то припекая одного мерзавца струей плазмы, то давая другому доброго пинка с лету под ребра, было совершенно необременительно. Собаки тоже, судя по доносившимся там и тут воплям ужаса, не подавляли в себе звериные инстинкты. Однако вскоре Горм заметил, что улица, за исключением трех-четырех дюжин покалеченных и дюжин пяти в панике носящихся колбасой бандитов, двух собак и одного истинного потомка конунгов, пуста.
27
Идея, что песня на стихи В. Лебедева-Кумача (но не на музыку И. Дунаевского) на самом деле блатная, принадлежит В. Кислякову.