– Многие века ученые рассуждали о нашей вселенной, исходя из аксиомы, – начал он, – согласно которой она существует и существовала всегда, независимо от нашего восприятия. Впрочем, попадались и вольнодумцы, куда же без них.
– Например, философ Джордж Беркли, – подхватила она, опять изумив Вейгерта.
– Замечательно! – Именно с Беркли было очень удобно начать. – В таком случае вы знаете…
– Доктор Вейгерт, я все же не понимаю, какое отношение Беркли может иметь к той роли, которая отводится здесь для меня.
– Нет, я… Доктор, умоляю вас, потерпите немного. Все это тесно взаимосвязано и наилучшим образом подводит к вашей роли.
Она кивнула, и Вейгерт, приободрившись, продолжил:
– Беркли указал, что все, что мы знаем об этой вселенной, получено нами посредством чувств. Взять хотя бы понятие «красный». Объективно ничего такого не существует. Если вам на пути попадается пожарная машина, клетки глаз интерпретируют свет, попадающий на сетчатку, как «красный».
– Да, – отозвалась она, и по тону этой короткой реплики было ясно, что она внимательно слушает. Вейгерт торопливо продолжил. Было очень важно выбрать такой уровень подачи информации, чтобы не оскорбить ее излишней простотой, но и не обескуражить сложностью. Вейгерт давно уже пытался выработать такое изложение, но попробуй сделать это, когда речь идет о совершенно революционной теории! Он много лет формулировал ее, потом нужно было растолковать ее Сэму, а потом отыскать и убедить Джулиана. Джулиан долго возился с аппаратурой и программным обеспечением. Но Сэм и Джулиан хотя бы имели математическую подготовку, позволяющую понять теорию. У исполненной скептицизма молодой дамы-нейрохирурга такой подготовки не было.
Он предпринял еще одну попытку:
– Доктор, вы понимаете, что такое суперпозиция квантовой пены?
– А разве это хоть кто-нибудь понимает? – ответила она с неожиданно озорной улыбкой.
Вейгерт против воли рассмеялся. Она все же могла быть милой, когда забывала о постоянной настороженности.
– Еще не до конца, – сказал он. – В этой области ежегодно делают новые открытия. Но суть в том, что «квантовая пена» – основное «содержимое» вселенной, нечто такое, что существует на уровне, предшествующем элементарным частицам, таким, например, как электроны. «Суперпозиция» означает, что квантовая пена – это не вещество и не энергия, а потенциал для возникновения того или этого. Можно сказать, что это облако вероятностей. И это очень важно. Взять хотя бы электрон – как часть атома, например, – у него все равно остается квантово-пенная вероятность того, что он станет частицей или волной энергии. Наука установила это окончательно и бесповоротно.
Но что же определяет направление формирования любого порождения квантовой пены, скажем, того же электрона? То есть чем он станет, веществом или энергией? Мы знаем ответ и на этот вопрос уже более века.
Вероятность воплощается в вещество или энергию лишь в том случае, если она наблюдаема. Это называется коллапсом волновой функции. Иными словами, то, что мы называем реальностью, создает не кто иной, как наблюдатель.
Она на какое-то время задумалась. Вейгерт попытался понять, что значит выражение ее лица, но не смог и продолжил:
– Все, о чем мы только что говорили, и многое из того, о чем не упоминали, приводит к радикальному изменению нашего представления о реальности. Именно такому, которое подразумевал Беркли в восемнадцатом веке, хотя он и не говорил этого прямо: ничего не существует, пока мы этого не наблюдаем. Ничего.
– Ничего? То есть этого стола не существует? И этой комнаты тоже не существует?
– Если я это наблюдаю, оно существует для меня. Это ментальная конструкция, порождение моего сознания.
Она нахмурилась:
– В таком случае все, что вы говорили, лишь метафоры?
– Нет, – возразил другой голос. – Это все буквально.
О, слава небесам, наконец-то появился Джулиан! Вейгерт не слышал, как открылась дверь. Но Джулиан уже стоял в комнате, и доктор Сомс-Уоткинс отреагировала на него точно так же, как все остальные женщины: ее глаза распахнулись, спина выпрямилась, и несколько мгновений она откровенно рассматривала его.