— Ну и какое второе правило?
Взгляд Эбигейл переходит к двери в кухню в поисках присутствия Люсинды, прежде чем она отвечает.
— Не появляйся в городе раньше полудня по воскресеньям, — говорит она, как будто это самая нормальная вещь в мире.
Это правило не имеет особого смысла и, вероятно, связано с тем, что большинство жителей в это время посещают церковь. Похоже один раз в неделю, я смогу спать сколько хочу.
— А третье? — спрашиваю я, уже более спокойно. Может быть, яблочный пирог Люсинды единственное сумасшедшее правило.
На этот раз Эбигейл бледнеет, цвет быстро слетает с ее лица. Она шумно сглатывает, ее взгляд снова быстро мечется к кухне, прежде чем она еще больше наклоняется над столом. Её голос так тих, что я едва могу разобрать ее слова, поэтому я тоже наклоняюсь вперед, пока наши лбы почти не соприкасаются.
— Я скажу это только один раз. Третье правило самое важное. — Она прочищает горло и быстро произносит. — Никогда, ни при каких обстоятельствах не вступай в контакт со Наблюдателем.
Нет, мы явно вернулись к сумасшествию.
— С кем?
Она открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент в дверях появляется миссис Люсинда и, пошатываясь, идет к столу, неся красный поднос с нашими заказами.
— Ну вот, девочки. Наслаждайтесь!
Глава 3
Несмотря на все мои попытки получить ответы, Эбигейл отказывается говорить в закусочной. Однако, чем дольше я сижу там, тем больше вопросов возникает у меня в голове. Кто такой Наблюдатель. и почему Эбигейл так смертельно боится говорить о нем?
Является ли он реальным человеком или легендой, которую эти люди придумали, чтобы объяснить паранормальную активность?
Он призрак?
Животное?
С каждой минутой я все больше нуждаюсь в ответах.
Мы выпиваем наши молочные коктейли и берем с собой куски яблочного пирога. Когда выезжаем с парковки, я снова задаю ей вопросы.
— Эби, кто, черт возьми, такой Наблюдатель?
Она напрягается, когда слышит это имя, и ждет, когда мы поедем по проселочной дороге, прежде чем заговорить. Эбигейл говорит шепотом, словно боится, что нас подслушают, хотя мы совершенно одни. Сначала, я подумала, что она просто слишком остро реагирует, но в ее глазах неподдельный страх, что заставляет мое тело покрыться мурашками.
— Это зависит от того, кого ты спросишь.
— Я спрашиваю тебя, — говорю я, пытаясь не взорваться. Её нежелание говорить испытывает мое терпение.
Она вздыхает:
— Он бродит по Колд-Спрингс. Некоторые говорят, что он демон, который оставил ад. Другие говорят, что он призрак Майкла Смита, лидера культа, который был повешен здесь несколько десятилетий назад.
«Значит, он не настоящий».
— Кто-нибудь когда-нибудь видел его? — спрашиваю я, проглатывая вертевшиеся на языке слова о нелепости этих теорий.
— Нет, но никто и не ищет встречи с ним. — Она качает головой. — Его можно услышать по ночам, кричащего и стонущего. Хуже всего в Хэллоуин, теперь никто не пугает и не угощает сладостями. Животные пропадают повсюду, также несколько человек пропали без вести.
— И ты думаешь, что за всем этим стоит Наблюдатель?
Она кивает.
— Но как ты можешь быть уверена без доказательств? — Я очень хочу развеять этот миф. Никогда не была суеверной, хотя смотрела бесчисленное количество документальных фильмов Netflix о мифах и легендах. Я не поверю во что-то, пока не увижу своими глазами, или же кто-то предоставит неопровержимые факты, а не просто какие-то слухи. — Если его никто никогда не видел…
— Я уверена, что люди видели его, — хмыкает она, — но никто не дожил, чтобы рассказать об этом.
Когда мы выезжаем из города, воздух становится тяжелее, и у меня сжимается горло. Я не боюсь. Нельзя боятся того, во что не веришь, но ужас Эби почти осязаем.
— Он просто бродит по городу?
— Он бродит по всему Колд-Спрингсу, но крики обычно доносятся со старого кукурузного поля вон там, — объясняет она и указывает в пассажирское окно. Я смотрю в указанную ею сторону и вижу лишь стебли кукурузы до самого горизонта. — Они прекратили сбор урожая много лет назад, потому что фермеры начали пропадать без вести. Они даже пытались сжечь поле, но оно выросло за ночь снова.
Мои брови поднимаются вверх, пока я рассматриваю поле, задаваясь вопросом, как оно могло вырасти за такой короткий промежуток времени. Остальное я могу объяснить наукой или обстоятельствами, но в одночасье выросшие сожженные посевы труднее объяснить.
— Интересно, — бормочу я.