— Бентли не приедут? — спросил он меня с легким разочарованием.
Он имел в виду родителей одной из жертв, сокурсницы Элли, Кассандру Бентли, дочь Гарланда и Наталии Лейк Бентли.
Я покачал головой. Теперь я занимался частной практикой, и Гарланд стал моим клиентом. Мы общались почти каждую неделю, но старались не затрагивать тему казни Терри Бургоса.
— Шакалы собрались в соседней комнате. — Джоэл презрительно скривился. Он имел в виду журналистов, которым выпал счастливый билетик получить доступ в тюрьму. Для новостных СМИ это был новый маркетинговый ход — эксклюзивный репортаж. Наверняка убийца скажет что-нибудь перед смертью.
Я посмотрел направо через одностороннее стекло в комнату, где сидели репортеры. Они пили и жевали печенье. Начальник тюрьмы предельно четко объяснил, что они могут присутствовать на казни, но общаться с официальными свидетелями им позволят лишь в том случае, если этого захотят сами свидетели. Он даже распорядился выделить для репортеров отдельное помещение, где они могли подождать, пока начнется «шоу». Сейчас в их комнате не было ни одного свидетеля, но, возможно, я просто опоздал и они уже все, что хотели, выяснили.
Джоэл поддел меня:
— Знаешь, что он заказал на прощальный ужин?
Я покачал головой, хотя и знал ответ.
— Тако. — Лайтнер широко улыбнулся.
Без пятнадцати двенадцать нас отвели в комнату для официальных свидетелей. Она оказалась чуть больше гостиной в обычном жилом доме. Здесь не было никакой отделки: только голые серые стены и два ряда стульев, причем во втором ряду стулья приподняты на одну ступеньку. Посадочные места заранее не распределялись, и люди спешили усесться в заднем ряду, словно надеялись, что это позволит им держаться подальше от «сцены». Я понимал, что должен представиться родственникам жертв и расположиться там, где они захотят, поэтому мне досталось центральное место впереди. С одной стороны от меня сел Джоэл, а с другой — Кэролин Пенри, телерепортер из «Четвертого информационного центра». Я сидел и смотрел на светло-зеленую штору, которая закрывала огромное, во всю стену, стекло.
Я не мог избавиться от ощущения, что мы пришли в театр и ждем, пока раздвинется занавес. На столе стояли кувшины с водой и кофе — на случай если кому-то понадобится кофеин. И больше никаких напитков. Днем ранее Джоэл Лайтнер предложил мне захватить с собой поп-корн.
— Что вы делаете после? — с дрожью в голосе прошептала Кэролин Пенри.
Кэролин — типичная красотка-репортер: высокая, светловолосая, с выступающими скулами. Как и остальные репортеры, она была при полном параде — позже ей предстояло выступать перед телекамерой. Кэролин улыбнулась и попыталась сохранять хладнокровие. По правде говоря, мы с Джоэлом собирались отужинать вместе, и мне не хотелось, чтобы она присоединилась к нам.
Кэролин наклонилась ко мне:
— Что он вам сказал вчера?
— Без комментариев.
Кэролин хороший репортер — она выяснила, что днем ранее Терри Бургос попросил навестить его. По закону штата в последние три дня перед казнью осужденного помещали в зону смертников: она состояла из четырех камер и находилась в здании, примыкающем к корпусу, где совершалась казнь. Там смертник находился под круглосуточным наблюдением надзирателей, которые дежурили сменами по двенадцать часов. В течение этого времени осужденные имели право на два посещения в день. Я единственный, кто побывал у него. Мой визит длился всего пять минут.
Дальше началось самое странное. Департамент исправительных учреждений установил жесткий протокол поведения для осужденных на смерть: от времени последней встречи со священником и прощальной трапезы до «прогулки на казнь» из зоны смертников в блок «Джи». Затем следовал официальный звонок священнику, на случай если приговоренный захочет покаяться перед смертью. Но тем, кто собирался наблюдать за казнью, не давалось никаких инструкций. Люди ерзали на стульях. Особенно репортеры, которые пришли сюда по долгу службы и чувствовали себя не в своей тарелке. Присутствие здесь гарантировало для них эфирное время, возможно, специальный репортаж о казни преступника, но это не означало, что они с нетерпением ждут предстоящего зрелища.
Примерно без десяти двенадцать надзиратели раздвинули занавес, закрывающий стекло. Сидящая рядом со мной Кэролин вздрогнула. В комнате послышались вскрики, стоны, даже всхлипывания. Люди, находящиеся в заднем ряду, смотрели на человека, который убил их дочерей.