Я сообщил свое имя еще одному администратору, еще более внушительного вида, чем вышибала у двери, и стал подниматься по лестнице в бар. Прошел мимо таблички, указывающей, что наверху идет вечеринка по поводу дебюта известного молодого художника, и решил не уточнять, какой именно «дебют»[7] имеется в виду. Мимо меня вниз по лестнице прошествовали двое мужчин в свитерах с высокими воротниками: волосы у одного из них собраны в хвост, другой обрит наголо, а лица обоих несли на себе отпечаток смертельной скуки. Наверху играло все то же диско. Электронная музыка, яростный ритм и глухие удары басов. Я не понимаю, как люди могут слушать это дерьмо. Освещения почти не было, а большая толпа, собравшаяся в центре зала, окружала мужчину, одетого… да-да, в свитер с высоким воротом. Вероятно, того самого художника. Мне захотелось подойти к нему и напомнить, что на улице — жара тридцать градусов.
Я посмотрел в сторону бара и уже собрался заказать мартини, когда услышал, как кто-то называет меня по имени. Это был Гарланд под руку с азиаткой — почти такой же высокой, как он, и тощей как жердь. На вид я не дал бы ей больше двадцати трех лет.
— Лиза, это Пол Райли.
Я взял ее руку с прекрасным маникюром и бросил восхищенный взгляд на шелковое платье. Боже, этот парень поглощал женщин в том же количестве, как я — спиртное.
— Ты просто обязан познакомиться с Рейвеном, — сказал он мне.
— С нетерпением жду встречи, — ответил я, не имея понятия, кто это.
Когда Гарланд махнул рукой, я понял, что под «Рейвеном» он подразумевал того самого художника. Видимо, жест Гарланда многое значил, потому что через секунду Рейвен уже стоял перед ним, сложив руки на груди и склонив голову. Его лицо было узким и тонким, а волосы всклокочены и стояли дыбом. В школе этого парня наверняка постоянно били одноклассники. Это так же точно, как то, что моя мама пыталась вырастить из меня правильного ирландского католика.
— Рейвен, — Гарланд пытался перекричать музыку, — это мой друг Пол. Пол, это Рейвен — один из самых адекватных художников-постмодернистов, заявивший о себе в этом году.
Я пожал ему руку, пытаясь разглядеть в тусклом свете, использовал ли Рейвен подводку или кто-то подбил ему оба глаза. Судя по внешнему виду, последнее было более вероятным.
— Я всегда считал, что постмодернизм отрицает всяческую адекватность, — сказал я, наклонившись к нему.
Я ощутил прилив гордости за собственную эрудицию, хотя, если быть точным, нечто подобное я где-то прочитал. Рейвен либо не расслышал, либо притворился, что не расслышал. Гарланд нашел мою реплику забавной и прошептал что-то на ухо Лизе, которая смотрела в сторону. Он поцеловал ей руку и повернулся ко мне.
— Ну что? — спросил меня Гарланд.
Вероятно, Лиза решила присоединиться к вечеринке. Я подумал, что она неплохо проведет время и без нас. Там было много мужчин, которые с удовольствием пообщаются с ней, и я уверен, что на этом вечере будет принято столько запрещенных наркотиков, что на выручку от их продажи вполне можно профинансировать какого-нибудь южноамериканского диктатора.
Гарланд мог встретиться со мной внизу, а не звать сюда, наверх. Не думаю, что он пригласил меня для того, чтобы я познакомился с этим амбициозным художником. Нет, дело в том, что все должны приходить к Гарланду, даже если речь идет о встрече на нейтральной территории.
А возможно, он лишний раз хотел подчеркнуть свою значимость, показавшись в окружении представителей местной элиты, большинство из которых были вдвое моложе его, и в обществе своей новой красавицы подружки. Все уже знали о его богатстве и любви к женщинам. Но он должен был играть еще и роль мецената, который поддерживает искусство и всюду появляется в сопровождении супермодели. Он стал ходячим клише. И это было грустно.
Весьма грустно.
Внизу персонал ресторана встретил появление Гарланда с большим энтузиазмом. Я заметил небрежные, разочарованные кивки, которыми они приветствовали меня, когда узнали, что я всего лишь юрист, а не кинозвезда и не деятель искусства. Я вспомнил, что в третьем классе любил рисовать. И кажется, у меня неплохо получалось. Но потом моя сестра Вирджиния посмотрела мои рисунки и сказала, что мне лучше стать юристом.
Официантка забрала мой портфель прежде, чем я вспомнил, что там находятся мои бумаги. Я хранил там все документы, касающиеся дел, которые вела моя фирма по корпорации Бентли и ее дочерним компаниям. Когда имеешь дело с Гарландом, приходится быть готовым ко всему. Ты должен регулярно сообщать ему последние новости, и это очень похоже на метод Сократа[8] — он используется в юридической школе, когда ты лихорадочно пытаешься придумать, что ответить, а профессор засыпает тебя вопросами, на которые нет точных ответов. Этот человек управлял дюжинами компаний и все равно хотел знать подробности по каждому из дел.
7
В английском языке словосочетание coming out, помимо основного значения — «дебют» или «выход в свет», — также может означать публичное заявление лица о своей гомосексуальной ориентации.