— Да, да, — вздохнул я, — уже понял. Людская жестокость — это страшный паразит, который сжирает нашу цивилизацию и не дает выйти в космос… допустим, я принял это. Тем более, что выбора уже нет. Так что давай ты просто расскажешь мне что делать, и я сделаю вид, что поверил во всю эту хрень…
— Ну вот, — вздохнул Айа, — только я решил, что ты умнее чем кажешься… нет, Антон. Через период жестокости проходят все цивилизации. Только он обычно довольно короткий. Как только приходит понимание, какие конкурентные преимущества для развития дает эмпатия — трансформация происходит очень быстро. Всего за два-три поколения гены, ответственные за агрессию и умение наслаждаться большую элиминируются из популяции. А то, что ты видишь — проявление вовсе не человеческой природы. Давай-ка я тебе покажу кое-что еще.
Кровавая бойня с экрана исчезла. Вместо нее появилось изображение какого-то ночного переулка, по левому краю которого шел высокий кирпичный забор. Несколько секунд ничего не происходило. А потом в поле зрения, воровато озираясь, вошла ссутуленная фигура в черном. Когда на миг ее лицо, скрытое капюшоном, попало в полосу света от ближайшего фонаря — я узнал стрелка.
Он присел, мощно оттолкнулся и повис на заборе. Я немного поморщился — его техника оставляла желать лучшего. Но, как бы то ни было, через пару минут кряхтения и сопения, он перемахнул через преграду. Камера последовала за ним.
За забором оказалось кладбище.
Стрелок долго пробирался между могил, сверяясь с одному ему ведомыми приметами. Наконец, через несколько минут он остановился перед каким-то старинным, полуразрушенным строением. Затем достал что-то из кармана и поместил это на замшелом камне у входа в склеп. Чиркнула зажигалка, потом еще раз. Парень ругнулся, потряс ее, и попробовал снова. В этот раз ему удалось зажечь толстую черную свечу.
Сразу после этого он рухнул на колени, и стал что-то быстро тараторить. Потом снова полез по карманам, достал что-то и швырнул это на камень возле свечи. Послышался звон стекла; содержимое склянок (или пробирок?) растеклось несколькими темными кляксами.
— Он что, типа, сатанист? — прокомментировал я.
— Тс-с-с! — Айа приложил ко рту мохнатый палец, — сейчас самое интересное.
Свеча потухла от дуновения ветра. Парень осекся и встал. Начал отряхиваться, бормоча что-то вроде: «Какого хрена я тут…»
Я ухмыльнулся уголком рта. И эта полуулыбка так и застыла на моем лице — потому что стрелок больше не был на кладбище один.
Рядом с ним возникла фигура, как будто сотканная из чистой тьмы. По сравнению с ней сама ночь не сильно отличалась от дня.
Парень отступил на шаг назад. Потом сложил руки в странном жесте. И фигура двинулась на него. У этой тьмы были руки, ноги и голова. И вот эта голова стала расти, разрушая человеческие пропорции. Потом, на контрасте со светом фонарей на ближайшей кладбищенской аллее, я разглядел пасть с острыми как шипы черными зубами. Эта пасть росла, пока не достигла размера человеческого роста.
Кажется, стрелок дрожал, когда эта штуковина надвигалась на него. Но убежать даже не пытался.
На миг парень исчез во вспышке тьмы. Это произошло резко — я даже отпрянул рефлекторно. А потом тьма исчезла. Стрелок снова стоял у входа в склеп. Он отряхнулся, пнул ногой огарок свечи, и бодрой походкой пошел обратно к забору. Когда он перепрыгивал через препятствие — это было настолько технично и красиво, что я даже немного позавидовал.
— Что это было? — спросил я, — демон? Какая-то потусторонняя сущность?
— Я же сказал, — вздохнул Айа, — это был паразит. Они гнездятся на вашей планете. Эта штуковина способна полностью поглотить того, в кого вселится, оставив только оболочку. Но есть один нюанс — войти в тело человека он может только в том случае, если тот этого хочет и призывает его.
— А кто делал съемку? — спросил я, — ты сам?
— Нет, — Айа покачал головой и грустно опустил уши, — не я. Другой наблюдатель.
— О, и он не имел права вмешиваться? Оставил это просто так? — заинтересовался я, — странная работенка, если честно… как спать-то после такого? Если знал, но не предотвратил?
— Он пытался, — снова вздохнул Айа, — но, к сожалению, не смог. Он погиб.
Я не испугался, конечно. Но мне впервые с момента начала нашего разговора стало по-настоящему любопытно.
— Как? — спросил я.
— Вероятно, был убит паразитом, — ответил Айа, — к сожалению, он пренебрег системами защиты по какой-то причине…
— Ясно, — кивнул я, — получается, теперь мне нужно будет выслеживать тех, кто впустил внутрь паразита? И что потом дальше делать? Сообщать тебе? Ты ведь не зря сказал, что нужен наблюдатель? Если бы требовалось уничтожать паразитов, то ты бы сказали, что нужен уничтожитель, или, там, чистильщик?