Эфир в её теле тёк с непереносимой для волшебников скоростью. Контролировать такое состояние и вызывать его самостоятельно могли лишь лучшие из лучших — например, Фолл, чей боевой стиль частично строился на подобном усилении. Ирис не понимала, что с ней творилось, но ощущала силу, бившую из всех щелей. Конечно, это скажется на её психическом и физическом здоровье, как только эффект спадёт. Однако до тех пор, пока девушка не отключится или не умрёт, эфир будет наращивать скорость. Разогреваясь, усиливая чары и каждое движение.
Борозда в каменной дороге, которую оставляло за собой лезвие вслед за шагами Ирис, была тому наглядным подтверждением.
Кроме сумасшедшего вреда для организма, был у резонанса и ещё один минус. Мыслить здраво чародей с таким эффектом попросту не мог. Правда, зачем это было Ирис, кто уже поставил перед собой одну конкретную цель?
Пока остальные приходили в себя, плакали или кричали, Ирис добралась до церкви, возвышавшейся даже над местными роскошными особняками. Над двойной дверью висел знак церкви — скрещенные посох, меч, книга и лук на фоне щита. Знак объединения всех и каждого человека, орка, гнома или эльфа в этом мире. Ага, как же.
Вошла Ирис, разумеется, без стука, ударив в центр створок ногой. Те слетели с петель, с шумом прокатившись пару метров вперёд, к скамьям, заполненным людьми в богатых одеждах. Платья, камзолы, фраки, хрустальные бокалы с вином в руках — любой бы понял, что перед ним зажиточная часть Никке. Вернее, те, кто был причастен к чёрному рынку и его делам с церковью. Остальные прятались в особняках — в конце концов, они считали храм не столь надёжным, сколь фамильное гнездо. Так, увидев на пороге вестника смерти с окровавленным клинком в руках, тщедушные богатеи заорали, вскакивая и убегая прочь, к каменному алтарю, за которым стоял священник в серых одеяниях. Переворачивались скамьи, падали грузные мужчины, вопили их жёны, бросая тех на произвол судьбы.
— Кто ты, дитя, потревожившее наш покой?
Громкий мужской голос прокатился по зале, отражаясь эхом в витражах, поблёскивавших узорами на стенах.
Ирис ему не ответила. Девушка прыгнула, не как воин, но как зверь, держа меч за рукоять обратным хватом, будто нож. Вновь раздались крики, ибо люди отчётливо видели в глазах незнакомки её намерение — и то заставляло их дрожать в ужасе. Они не знали, зачем, не знали, как, не знали, кто. Всё, что им осталось, это верить в силу старшего жреца, взявшего в обе руки свой массивный посох с белым камнем в навершии. Тот сверкнул, и Ирис, нёсшаяся вперёд на скорости, впечаталась лицом в полыхнувший синим ячеистый щит. Он, проявившись на мгновение, тут же исчез. Героиня, встряхнув головой, резанула клинком пространство перед собой.
Сотня голубых искр вспыхнула, взлетая в воздух, а следом медленно опадая на пол и на людей, застывших с раскрытыми ртами. Столкнувшись с поверхностью, искры исчезли, а священник, потерявший силуэт Ирис от неожиданной вспышки, потерял следом и свою голову. Девушка села за ним, сжимая клинок всё в том же положении. На лезвии была свежая алая кровь.
— ПОМОГИТЕ!
— КТО-НИБУДЬ!
— МИЛЛИОН ЗОЛОТЫХ! Я ЗАПЛАЧУ! ОТПУСТИ МЕНЯ-Я-Я!!!
— ДА ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ, КТО Я ТАКОЙ?!
Бессмысленные вопли. Что просьбы о помощи, что просьбы о пощаде, что попытки выбить себе жизнь путём демонстрации собственной важности и значимости. Их деньги, их связи — всё перестало играть роль, как только Ирис поднялась, переходя к тому, что в простонародье называют…
Резнёй.
То, что планировал несколько месяцев Легион, было сделано Ирис за одну кровавую ночь. Она била грубо, но эффективно — даже артефакты, что носили на себе богатеи, не спасали их. Подоспевшие на помощь жрецы более младшего ранга, завидев ауру, исходившую от девушки, поспешно ретировались. Чёрный рынок пал, ибо пала его основа — те, кто был готов тратить здесь золото. Однако, и это не было концом тех смертей, что приносила своим оружием потерявшая себя Ирис. С каждой отнятой жизнью ей становилось легче, это да. Отступала боль, ровнее билось сердце, тише кричали мысли в голове.
После жрецов на крики и хрипы пришёл штурмовой отряд Золотой Империи, приехавший за соком общества, дабы увести его прочь из Никке. Два десятка отборных бойцов, закованных в чёрные доспехи с алыми символами государства, которому они служили. Они вошли в храм, увидев только то, что осталось от богачей — истерзанные и обезглавленные трупы, усеявшие скамьи и пол залы. Кровь была повсюду — затмевала витражи, полностью охватила собой алтарь, испачкала трёхметровую картину святого, что находилась как раз за алтарём. Ирис, с ног до головы покрытая ею, повернулась на звук, хрипло зарычав. Осталась последняя вещь, чтобы закончить её отчаянный крестовый поход.