И я сознательно (осмысленно) перевел стрелки в прошлое, ведь я наблюдатель, я могу себе позволить находиться одновременно в нескольких временных потоках, иногда пересекающихся между собой, иногда нет. Прошлое расшевелили (разбудили) в моей груди сирены, подобравшись к моему сердцу так близко, что даже капитан уловил неладное, но он не понял, что это такое и обозначил его, как опасность, начав усиленно передавать SOS .
На какое-то мгновение мне показалось, что не я, а сирены наблюдают за кораблем, но кроме содержимого моего сердца их больше ничего не интересовало. Завладев сердцем, сирены завладеют полностью кораблем. Пусть они побеснуются немного, пока матча пустует, пусть.
**
В порту, после удачной ловли, рыбаки обычно спускают свои потные талеры на выпивку и проституток. А я, после того, как капитана уносили на профилактику, уходил в поле, чтобы не видеть этого безобразия в таверне, тем более что к шхуне это не имело никакого отношения, можно было и не наблюдать.
Беседовать с одиночеством лучше в поле, когда влажные от росы травы касаются твоих рук, а твои ноздри щекочет аромат южной ночи, и, появившиеся в сумерках светлячки приветливо мигают тебе веселыми огоньками. Ты расправляешь за спиной крылья и летишь навстречу неведомому, необъяснимому, неповторимому счастью, познав которое ты обретешь свободу. Такие были мои грезы.
Я помню, что в детстве часто убегал в поле перед сном, в то время, когда другие ученики болтали о разных пустяках или мечтали о далеких путешествиях, я наслаждался закатом солнца.
Трудно сказать, чтобы мой наставник заставлял меня корпеть над книгами, картами или макетами кораблей, которые мы выклеивали с ним из деталей старых видеоперехватчиков, в избытке пылившихся на чердаке дома. Иногда мы гуляли по берегу моря, и он мне рассказывал о каждом корабле, стоявшем в бухте. Все эти корабли уже отжили свое и были мертвы. Их притащили сюда на буксире и оставили в качестве наглядного пособия для наблюдателей. Кроме меня, у наставника было еще двое учеников, постарше. Они все время молчали в моем присутствии и делали вид, что меня не замечают. У меня они тоже не вызывали симпатии, и вскоре их перевели к другому наставнику, так что я недолго терпел их кислые лица. Оставшись вдвоем с наставником, я прекратил свои вылазки в поле. Наставник сумел увлечь меня историей древних мифов и научил мифотворчеству. Это оказалось сродни крыльям, причем крылья можно было периодически менять и лететь куда угодно, хоть на край земли, главное, вовремя вернуться на корабль.
- Корабль,- говорил наставник,- будет твоей точкой сборки, твоим домом, убежищем. Ты не должен мыслить свое существование вне корабля, потому что корабль без тебя погибнет и ты тоже.
- А те корабли, что стоят в бухте, где их наблюдатели?
- Кто-то из них заслужил покоя, кто-то получил другой корабль, а кое-кто и сам ушел, и такое случается.
- И ради чего они ушли? - допытывался я.
Но наставник ничего не ответил. Молча, погладил меня шершавой ладонью по голове и нахмурил брови.
- Пойдем, домой, - сказал он,- надвигается гроза.
Оглянувшись назад, я увидел стремительно несущуюся на нас тучу с глазами коралловой дивы, и вернулся на свой корабль.
И вот я стою на палубе родной шхуны, привязанный веревками к мачте и вижу, как увитые водорослями сирены торжественно несут мне портрет дивы. Ни у одной из сирен нет крыльев, зеленые волосы струятся вдоль развратных бедер, множество изумрудных глаз, горящих от похоти устремлены на меня. Я уже почти готов, я близок к умопомрачению. Ноги, как якоря, вцепились в блестящую от дождя палубу, руки пытаются освободиться от веревок, сердце готово разбиться вдребезги.
Когда воображение отделило меня от всего суетного, тогда я почувствовал, что в жизни было что-то еще, кроме привычной работы наблюдателя. Сколько бы я не рылся в своем прошлом, я ничего не мог вспомнить, ничего существенного, кроме детства. Никакой зацепки, хоть тресни. А не рвануться ли мне в открытый портал, вместе с сиренами? Может быть, в мире, где живут сирены, я обрету самого себя.
**
- Не обретешь! - треснув меня по голове той картиной, скрученной в трубочку, сказал наставник,- запорол ты парень всю стажировку, и чему только я тебя десять лет учил. Иди, отдыхай.
И я поплелся вслед за своим наставником в кают-компанию пить горячий чай. Порванная картина осталась лежать под дождем.
- А как вы здесь оказались?
- Пошли уже, фантазер.
Вся команда угрюмо сидела за большим деревянным столом. Некоторые из рыбаков покачивались, как пьяные, шепча себе под нос: " моя прелесть", кто-то с удивлением разглядывал свои руки, как будто видел их в первый раз, кто-то безучастно ковырял пальцем в носу. Блуждающие глаза кока плотоядно смотрели на выложенное в тарелке блюдо из запеченных сирен, красиво оформленных по краям румяными яблоками. Волосы сирен были выложены отдельно, как спагетти, и политы красным соусом.
- Вот видишь, до чего ты их довел, - пожурил меня наставник, сделав непроницаемое лицо - а теперь надо съесть свой страх, чтобы в следующий раз такого не повторилось