— Она мне не нравится, Саша, — сказал Вера, перебив священника. — Давай мы ее убьем?
— Не гневи Бога, девочка! — возмутился священник, услышав Веру.
— А кто сказал, что я хочу угождать вашему богу? — сказала Аня.
Девушки опустились на колени, обхватив Сашу за ноги. Они закрыли глаза, испытывая наслаждение от прикосновений Саши. Саша положил ладони им на головы.
— Он наш бог, — сказала Вера, раскрасневшись, и посмотрев на Сашу. — Мы хотим ублажать только его, — вера ласково провела ладонью у Саши между ног, и мне захотелось пнуть ее в голову. Я стиснула зубы, едва удержавшись от этого. — Мы хотим быть его покорными шлюшками. Ваш бог не любит секс, а наш любит.
У меня волосы на голове зашевелились. В толпе прихожан стали раздаваться возмущенные возгласы и удивленные вздохи. Священник вылупил глаза от возмущения.
— Молчать! — голос священника дрожал. — Не гневите бога! И он отпустит вам ваши грехи!
— Ой-ой, — Аня с ухмылкой изобразила испуг, закрыв лицо. — Боюсь-боюсь… Вы все такие святые, хотя на самом деле…
Зрачки Ани стали вертикальными, как у змеи, и она взглянула в глаза священнику. Священник побледнел и схватился за крест, став бормотать какую-то молитву, но вскоре смолк. Что-то с ним произошло, а что — я откровенно не могла понять. Он сорвал с шеи крест, бросив его на пол, и глядел на Аню жадным взглядом. У меня по спине пробежались мурашки. Аня приблизилась к священнику, и он стал прерывисто дышать, в порыве страсти набросившись на нее. Они стали страстно целоваться. Священник, сгорая от страсти, пустил ладонь девушке в штаны, став гладить ее снизу. Прихожане были шокированы настолько, что не могли вымолвить и слова.
— Да, — прошептала Аня, глядя в потолок, и чувствуя на шее поцелуи священника, расстегивавшего ее пиджак. — Мне говоришь про грех, а сам хочешь согрешить со мной при всех. Давай, не стесняйся.
— Богохульники! — донесся возглас из толпы.
— Что за безобразие!
Толпа взорвалась возмущениями, но вдруг вера запрыгнула на алтарь, оглядев зачаровывающим взглядом прихожан. Они онемели так же, как священник. К моему огромному удивлению, прихожане переплелись в объятиях, став целовать друг друга. Они придавались похоти прямо в церкви, нисколько не смущаясь того, что находились в священном месте. С ужасом я пыталась оттянуть прихожан друг от друга, но они орали на меня, как звери, и отталкивали, возвращаясь к партнеру. Они мастурбировали сами себе и друг другу, прилюдно занимались сексом, вокруг меня быстро образовалась настоящая оргия. Храм заполнился сладострастными стонами, вздохами, ритмичными шлепками. Обнаженные тела, половые органы, выражающие блаженство лица были всюду.
— Люди! Что с вами?! — кричала я, пытаясь образумить прихожан. — Прекратите!
— Видишь, почему им надо проснуться? — спросил Саша.
Аня оттолкнула священника, и он, отвергнутый самкой, не долго думая кинулся на первую попавшуюся под руку старуху, став раздевать ее. Я глядела на них с ужасом, а затем отвернулась, не выдержав.
— Человечество нуждается в спасении, — сказал Саша. — Люди сошли с ума.
— Это ты заставил их так сделать! — возразила я. — Я не узнаю тебя!
— Люди меняются, — Саша равнодушно на меня взглянул.
— Я же хотел с тобой поговорить, — опомнился Саша.
— Оставь людей в покое, пожалуйста… — сказала я, катнув желваками.
— Люди? Это не люди. Это животные. Людьми они станут только после пробуждения.
— Ты несешь какой-то бред… — хмуро ответила я.
— Да ладно? — Саша вскинул брови. — А может, тебе лишь так кажется? Ты ведь убила Виктора, ты покалечила немало черных инфлуров. Твои друзья тоже не гнушаются марать руки.
— Они вынуждены так поступать, — парировала я, найдя в Сашиных словах противоречие.
— Можешь обманывать меня, — Саша коснулся груди, — но себя не обманешь. Если хорошо подумаешь, то обязательно найдешь несколько моментов, где ты вела себя не совсем по-человечески.
Перед мысленным зрением вспыхнула картина, где Виктор грозился изнасиловать меня в подвале. Трудно было признавать, но в Сашиных словах была разумная крупица. Совсем не по-человечески было возбуждаться от мысли о сексте с незнакомым человеком, да еще и против своей воли. Я убила Виктора, убила довольно жестоко, за что до сих пор иногда себя корила.