Добрались мы примерно через час, изредка встречая по пути мелкие патрули и в миг расправляясь с ними. Какие-то отряды приходилось уничтожать полностью, а какие-то оставлять, позволяя им спастись бегством.
— Ну, вот мы и на месте, — улыбнулся Ботан. — Отсюда, к сожалению, тебе придется идти самой.
Мы шагнули на Невский проспект. Фасады зданий, почерневшие от недавних пожаров, глядели на улицу разбитыми окнами. Некоторые строения были обращены в руины, тянувшиеся к проспекту грудами строительного мусора. Страшное зрелище, вызвавшее напряжение. Никогда мне не приходилось видеть Невский проспект таким разрушенным и таким… Безлюдным. Всегда и практически в любое время он полнился народом, а теперь напоминал заброшенную улицу города призрака. Каждая щель, каждый закоулок, каждая молекула воздуха здесь были пропитаны духом войны, страха, и забвения.
Ботан коснулся своего лба указательным пальцем, по лбу заветвились красивые белые символы, сиявшие тусклым светом, от центра узора разнеслась мощная энергетическая сфера. Я почувствовала ее, испытав давление в шейном позвонке — это волна отразилась от моего энергетического шлюза, частично соединенного с пространством Морфи. Несколько секунд у Ботана был сосредоточенный вид, а затем он расслабился, потушив узор на лбу.
— Путь до «Галереи» свободен, — отчитался Ботан. — Но вот что творится у Невской сферы — я не знаю… Оттуда пришла очень мощная отраженная волна. Наверное это связано с тем, что сфера аккумулирует энергию Морфи, но мало ли… Будь осторожна, в общем.
Благодарно кивнув, я покинула отряд, в спешке направившись по улице к «Галерее». Во времена обычной жизни я любила это место. Мне нравилось бродить там по магазинам, нравилось кататься на эскалаторах, нравилось посещать размещенные в «Галерее» развлекательные центры и кафе. Помню, я вместе с мамой могла бродить по «Галерее» часами, выбирая новое платье или еще что-то из одежды. Сама не понимала, зачем это делала, но посещение магазинов вызывало у меня очень бурные эмоции. Как вчера помнила своды высоченных потолков, огромные опорные столбы, сделанные из мрамора, яркий свет, заливавший помещения. Всюду висели красивые рекламные вывески и билборды, вызывавшие детский восторг.
Но так было раньше. Теперь, послужив в Наблюдателях мрака, я очерствела. Может, в глубине души у меня и возникал огонек радости при мысли об очередном шоппинге, но я точно понимала, что случись он в реальности — радости бы я не испытала. Мой взгляд на жизнь стал совсем другим… Более циничным, и даже, можно сказать, бесчеловечным.
Люди живут в мире иллюзий, готовые разорвать за свои убеждения любого, и каждый из них прав. Кто-то может упрекнуть или оскорбить другого, а кто-то вовсе убить, как, например, Саша. Если из-за человеческих убеждений, сформированных в результате симбиоза социальной и инстинктивной части человеческой сущности, человечество страдает — то зачем тогда вообще быть человеком? Мотивы животных просты и понятны. Оно никогда не убьет ради удовольствия. Лишь ради пропитания. А вот человек… Человек, уверовав в идею о «Перерождении через смерть», готов уничтожить мир, даже полностью не понимая, спасает ли его. Он просто верит, что это поможет… Как молитва, произнесенная в храме.
Так кем лучше быть? Животным, или человеком?
«Галерею» мне удалось узнать лишь благодаря очертаниям. Здание потрепало боями, облицовка частично обрушилась, в стенах зияли дыры. Я вошла в нее через дверную раму, оскалившуюся осколками стекол, оглядела царившее внутри запустение. Стало немного грустно. Раньше тут было ярко, интересно, а теперь как на кладбище.
— Ян, это Маша. Как слышишь меня? — сказала я в рацию, нажав на шершавую кнопочку передачи сигнала. — Я на месте. Ты где?
В ответ послышались помехи. Я испугалась, что Ян на связь не выйдет, но вскоре его голос раздался в динамике, вызвав облегчение.
— Подходи к лифту.
Шахта лифта была прозрачной, позволяя отлично видеть, что он находился на последнем этаже.
Вскоре ко мне подошел Ян. Форма его была забрызгана кровью и покрыта пылью, секущиеся от грязи волосы потеряли привлекательность, лицо выражало усталость.
— Нужно спешить, — сказал он, игнорируя церемонии. — Ситуация тяжелая. Мы проигрываем локальные схватки. Нас постепенно вытесняют.
Ответить я не успела. Огненный хлыст, брошенный кем-то скрывавшимся на верхних уровнях, расплавил прозрачную шахту лифта, а затем обхватил трос. Трос не смог долго сопротивляться жару, стальные волокна расплавились, лифт со скрипом рухнул вниз. Ян схватил меня и спрятался за мраморным столбом. Спустя доли секунды лифт, ускоренный искусственно, грохнулся на первый этаж, ударной волной стекла шахты расшвыряло подобно осколкам. Если бы не Ян — меня бы точно изрешетило.