Лица злорадно ухмыльнулись, продолжая выблевывать азот, меня охватило отчаяние. Рванув к потолку, впечатала в первую попавшуюся харю заряженный магической мощью кулак, с оглушительным хлопком по мясистым стенам купола прошлась волна. Волна гуляла по куполу, но ощутимых результатов это не принесло. Я лишь расшибла попавшуюся под кулак рожу, которая тут же сменилась членом. Видимо, купол красноречиво давал мне понять, что ничего у меня не выйдет.
В приступе отчаяния я стала бросать в стены молнии, стихийные копья, веера, колья, сферы, но это ни к чему не приводило. Любой вид магии купол жадно поглощал, усиливая поток жидкого азота. Спустя минуту жидкий азот хлестал из пастей мощными потоками, за короткий срок заполнив половину внутреннего пространства купола. Даже если мне удастся прикрыть себя телекинезом, защититься ледяным щитом, продержаться, плавая в жидком азоте, несколько часов — силы рано или поздно кончатся. Очевидно, купол был непробиваемым, я отчаянно опустила руки, слыша, как колотилось от страха напряженное сердце.
Что мне делать? Может, применить Роковое копье, чтобы уничтожить купол? Но как тогда справиться со сферой? Без Рокового копья ее не унять, а это чревато катастрофой, но разве будет лучше, если я замерзну насмерть в чертовом азоте? Причем, Роковое копье замерзнет вместе со мной, и каким образом его тогда применять?
Найдется.
Леонид Викторович найдет способ разбить купол, найдет меня, замороженную, аккуратно извлечет копье, уничтожит сферу, а затем устроит мне погребение со всеми почестями. Я могла стать настоящим героем, посмертно. Вот только я внезапно поняла, что мне такое счастье на хрен не нужно. Жить хотелось очень-очень, и я четко осознала, что не готова пожертвовать ради человечества жизнью. Ради чего жертвовать? Ради обывателей? Ради ненавидящих друг друга похотливых свиней, являющихся кормом для всех, кому не лень?
Именно из-за них мы ведем кровопролитные войны, а они нам даже спасибо за это не говорят, и не говорили бы, если бы знали, что мы есть. Полицию за ее труд особо никто не почитает, так с чего вдруг инфлуров будут почитать?
Люди живут и не видят проблем.
Они погружены в мир собственных иллюзий, совершенно не понимая, сколько народу ежедневно из-за них рискует, им не до этого. У них очередная серия сериала, у них новинка кинопроката, у них новая модная шмотка и машина, у них очередная порция сплетен и мытья костей коллегам по работе. Я внезапно пропиталась таким презрением к обычным людям, что сама от себя такого не ожидала.
Нет. За них я не готова умирать.
Провела пальцами вдоль лезвия Рокового копья, символы на нем волнообразно засветились. Если я умру, отстаивая интересы человечества, если позволю себе замерзнуть, а затем обнаружить у себя копье и уничтожить сферу, то мне никто не скажет спасибо, никто не вспомнит моего имени, повесят, может, на доску почета, дадут посмертную награду, и все. Те, ради кого я умерла, даже не будут знать, что я существовала.
Необходимо было выжить.
Я очень хотела жить. Жить ради себя.
Купол почувствовал неладное, но все силы были сосредоточены на затоплении двора жидким азотом, потому он не мог принять решительные контрмеры. Многочисленные лица стали выражать волнение. Я с криком вонзила Роковое копье в член, который купол показал мне после удара, раздался оглушительный рев, заложивший уши. Копье впилось в энергетический фон купола, с дрожью иссушая его, купол стал сереть на глазах, со стоном распадаясь в пыль.
Лица и другие части тел отваливались, развеиваясь в прах, я испытала огромное облегчение. Как только купол посерел до самой верхушки, он моментально рассыпался, обратившись густой завесой пыли. Жидкий азот, перестав чувствовать давление стен, хлынул во все стороны, втекая через ворота на улицы и в соседние дворы.
Я плавно приземлилась, с замиранием сердца глядя на Роковое копье, покрытое покрасневшими от переизбытка энергии символами. Оно неустанно дрожало, стремясь вырваться из рук, но я крепко-крепко схватила его, не позволяя выскользнуть. Хоть бы, думала я, пронесло, хоть бы оно уцелело.
Какая же я дура! Стоило опасности пройти — как тут же вернулась трезвость мышления. Наблюдатели непременно накажут меня за мой проступок, и вряд ли это будет тюремное заключение. По моей вине может умереть несколько сотен тысяч человек, а столько людей не убил ни один маньяк в мире. В лучшем случае меня ждет смерть, а в худшем — заключение в Зеркале, в котором сидел народ Моисея. Впрочем, чтобы не случилось — хорошего для меня чуть-чуть меньше, чем ничего.