— Суд для малолетних — вот обычная процедура, — ответил начальник.
— Но он никогда ничего не нарушал! — воскликнула мама.
Начальник сел за свой стол и тяжело вздохнул.
— Сынок, я знал твоего отца. Его департамент сотрудничал с нашим. Он был славным человеком. Тебе, конечно, его не хватает.
Я нагнул голову как можно ниже. Мама вздохнула еще тяжелее.
— Я отпущу тебя, — продолжал начальник охраны. — Но с очень серьезным предостережением. То, что ты сотворил, не только противозаконно, но и крайне опасно.
Я кивнул.
— Спасибо, — сказала мама.
Теперь кивнул начальник.
— А теперь отправляйся домой, молодой человек, и первым делом прими ванну.
Мама была не в лучшем расположении духа, когда мы, наконец, вышли из конторы службы охраны подземки.
— Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Не вздумай выкинуть еще раз что-нибудь столь же глупое. И почему ты вообще оказался в этом поезде? Кто разрешил тебе уходить из дома?
— Мам, мне уже тринадцать…
— Разве это значит, что ты можешь идти куда угодно и ставить под угрозу всю систему поземного сообщения? — Мама произнесла это на повышенных тонах.
— Но я же говорил, что не делал этого!
— Тебя могло убить!
— Знаю.
— Я уже потеряла одного. Не хватало мне потерять еще и тебя. По твоей собственной глупости.
Все. Хватит. Сыт по горло. Сколько можно ругать меня? Смеяться надо мной. Бичевать за то, что я делал и чего не делал.
— Я не идиот! — закричал я. — Я вышел из-за него!
Дурак. Идиот. Трепло.
— Из-за кого?
Не собирался я болтать об этом. Только Хитер знала. И мои закадычные дружки были в курсе.
И мама рано или поздно докопается.
Тяжело вздохнув, я брякнул:
— Из-за папы.
— Ты был с папой?
— Нет. Видишь ли, я думал, что видел папу. На платформе.
Мама застыла, глядя на меня.
— Ты хочешь сказать… как бездомного бродягу, из тех, что живут в подземке? О, Дэвид, почему же ты раньше не сказал?
— Да нет же. Это был не он, мам. Вообще никого не было. Мне… почудилось. Это была галлюцинация.
Мама вся сжалась:
— Дэвид Мур, что все это значит? Ты хочешь меня провести?
— Да нет, мам!
— Ты говоришь неправду, будто тебе показалось, что ты видел папу, чтобы я простила тебя за эту дурацкую вылазку на платформу. Дескать, это все стресс и все такое прочее. Так, что ли?
— Выкинь все из головы…
— Не дури, Дэвид. Я месяцами не сплю. Я вскакиваю от телефонных звонков. У меня такое ощущение, будто мои внутренности вывернули наизнанку и разбросали по всей земле. Я люблю тебя и пытаюсь понять, что ты переживаешь, и я не позволю пользоваться именем отца как прикрытием для чудовищных поступков.
Мама выкладывала все это в ярости, но глаза говорили совсем о другом. Они словно молили: «Ну скажи мне, что все это правда». Никакие страхи и отчаяние не могли уничтожить надежду, брезжащую, подобно слабому предутреннему свету.
У меня перед глазами возникли фотографии — старые карточки, висевшие у нас в передней. Папа — мускулистый, в обтягивающей майке, с длинными волосами, завязанными в хвостик. Вот он с притворным ужасом тычет пальцем в свою команду, когда вступил в службу охраны. Вот он целует маму на их свадьбе. Все снимки папы до моего рождения. Какой-то незнакомец.
Для меня отец остался совсем другим. Старше, с поседевшими волосами, массивный. Я потерял такогоотца.
А мама? Она ведь потеряла всех этих мужчин на стене. Всех до единого. И я вдруг понял, что она испытывает боль, которая мне и не снилась.
А сейчас она впилась в меня глазами, умоляя об ответе, который был бы надеждой. Теперь я, кажется, понял, что такое настоящая надежда. Она нас преображает. Она подобна миражу в пустыне. Ты видишь его там, где на самом деле ничего нет. По телику. В холодном взгляде детектива. На гнусном перроне подземки. Но, подобно миражу, все исчезает и безжалостно оставляет тебя ни с чем.
Нет, такую надежду я не вправе дать маме. Это было бы подло. Если я сам начинаю сходить с ума, я не вправе заражать и ее.
— Но это же глупо, мам, — сказал я, отводя глаза. — Это… это было что-то вроде галлюцинации. Больше это не возвращалось. Вот и все…
Я замолчал. Мама тоже молчала. Долго. Потом я почувствовал, как она обняла меня.
— Дэвид, — ласково проговорила она. — Нам обоим пора отдохнуть.
Сейчас мне больше всего нужно было одно — принять душ. Что я незамедлительно и сделал, как только мы переступили порог дома.
А потом я помчался прямо к себе в комнату. Тщательно прикрыв за собой дверь, я вывалил на стол содержимое карманов — обертку от жвачки, жетоны на метро, ключи, пару резинок…
Небесно-голубая визитка спряталась в сложенной бумажке с домашним заданием. У меня засосало под ложечкой.
Надежда.
Дудки.
Выбрось ее. И глядеть нечего.
Я бросился в ванную комнату, поднял крышку унитаза и бросил карточку в унитаз.
Но успел прочесть слова.
9
Это не входило в план.
Чтобы быть поближе, иногда приходится стоять за спиной.
Сердце замерло. Имя ничего мне не говорило. Как и компания. Просто какой-то тип. Тип как тип. Просто какой-то человек, визитка которого вчера упала на платформу.
Я выхватил карточку из унитаза. А что, если она нужна Майлсу Ракману? Вдруг это у него последняя? Позвони ему.
Конечно, надо позвонить. Надо услышать его голос и убедиться, что он и в самом деле проживает в Франклин-сити, а не в каком-то призрачном мире.
Я прокрался в мамину спальню и взял переносной телефон.
— Дэвид? — окликнула она меня из кухни. — Что хочешь на завтрак? Я иду в магазин.
— Э… хот-доги, — отозвался я. — Мороженое и шоколадные подушечки.
— Ладно, ладно, — засмеялась мама. — Сиди дома и жди, слышал?
— Ясно.
Я подождал, пока за ней закрылась дверь.
Взяв голубую визитку, я хотел было поднять трубку. Вдруг резко зазвонил телефон. Я чуть до потолка не подпрыгнул от неожиданности.
— Хелло! — поднял я трубку.
— Что с тобой? — Это Хитер. Всегда тут как тут.
— Да ничего. Это ты чего?
— Что на ней? На визитке?
— А тебе-то что за дело?
— Если б мне не было дела, ты б ее не достал.
— Если б ты не совала нос, куда не надо, меня б не сцапали.
— Ну, положим. Но тебе всего тринадцать лет. Они только попугали тебя и похлопали по попке, так ведь?
— А ты откуда знаешь?
— Смотрела по ящику. Так что на карточке?
Я выдохнул. Против лома нет приема. Ее все равно не объедешь.
— Ну, имя какого-то парня. Я только собрался звякнуть ему.
— Это тот парень, что исчез?
— Никто не исчезал, Хитер.
— Ах, да, это же была галлюцинация. Я и забыла. Так что ж ты звонишь?
— Сказать ему, что он потерял свою визитную карточку. Усекла?
— Я сейчас буду. — Она положила трубку.
Я аккуратно набрал номер телефона, указанный на визитке.
— Это «Небесный предел», — послышался голос автоответчика. — Наши часы приема…
Динг-донг-динг-донг-динг-донг-динг-донг!
Я бросил трубку и побежал открывать дверь:
— Ты прямо ракета.
— Вот она, — выпалила Хитер с порога, выхватывая карточку у меня из рук. — Давай позвоним.
— Уже позвонил. Контора закрыта. Насколько я понял, мы можем поговорить с ним только в конце недели.
— Ах, вон как. — Хитер направилась прямиком на кухню, взяла телефонный справочник и яростно зашелестела страницами. — Вот! Ракман, Майлс… 9766–1848.
Ох уж эти мне умники. Меня иногда от них тошнит.
Я набрал номер. Но ответил опять тупой и безжизненный голос автоответчика:
— Говорит Майлс Ракман. Я сейчас не могу говорить с вами, но вы можете оставить…
— Его и дома нет. — Я положил трубку.
— Следовательно, — воскликнула Хитер, — он исчез!